Брок боялся. Боялся, когда его вытащили из постели, когда связали, когда принесли в лагерь и вручили мешок. Его трясло, когда он развязывал горловину, – ожидал увидеть внутри порубленных в капусту родичей, самое меньшее. Но увидел просто капусту. – Ты ж повар, да? – спросил рыцарь, сияя алыми глазами в прорезях шлема. – Вон, готовь. Он кивнул на костер и сваленные рядом кухарские принадлежности. – Жрать охота, – объяснил рыцарь, пока Брок качался из стороны в сторону и хватал ртом воздух. – И нормального, а не как обычно... Ну, делай. Все было бы не так уж плохо. Может, Брок бы перестал бояться, если б огляделся – монстры переругивались, расставляя палатки, рыли сортиры с наветренной стороны, разговаривали. Снимали доспехи, чтобы починить, или просто чтобы размяться без них. Кто-то подпиливал обломки лириума на плечах, чтобы надеть кольчугу или стеганку… впрочем, на это смотреть как раз не стоило. Может, Брок бы успокоился. Но этот рыцарь, что его притащил… Он не ушел. Он смотрел. Пырился, сказал бы Брок, если б мог пошевелить языком. Дрожащими руками, рискуя порезать пальцы, он принялся кромсать капусту, уложив доску прямо на коленях. Он повар – что еще сделать из одной капусты? Потушить можно. Котелок есть… Происходящее с трудом укладывалось в голове, поэтому Брок и не трудился. Готовил. – Да что тебе надо?! – взвился Брок, когда напряжение зазвенело в ушах. – Что ты пялишься?! Т-ты... Он затрясся снова и поднял руки, чтобы прикрыть голову, когда рыцарь приблизился к нему громадой – мускулы, броня и красные осколки, торчащие из плоти. Рыцарь глуховато зарычал, склоняясь над Броком. Раззявив бело-алую пасть, он прорычал: – Пи-р-рог. Пи-р-рог сможешь?
В сущности, Этьен был доволен своей жизнью. В ней были цель, долг и лириум. Не считая тягучих часов, что он проводил в туманном полузабытье-полусне. Время наедине со смутными видениями и далекими криками. Этьен знал, что это кричат его товарищи, те, кто только попробовал особый лириум. Их ждали долгие дни боли и редких вспышек могущества, все на грани, когда каждый прием красного лириума сопряжен с сомнениями и тревогами. Тревоги Этьена закончились, когда дарующий небывалую силу лириум пророс сквозь его ладонь. И когда он убил мага, выстрелив куском лириума ему в голову. Теперь он проводил дни в дреме до того счастливого момента, когда слышал приказ. Казалось, приказ звучал прямо в его голове: «Спрячься. Найди. Убей». Этьен просыпался от обжигающей силы, что текла в его теле и вылезала смертоносными алыми наростами на коже. Уходил в тень и точным ударом со спины убивал противников. Наслаждение своей силой и могуществом – что может сравниться с этим? В его жизни была цель – служить. Долг – выполнять приказы Старшего и генерала Самсона. И красный лириум, один кусочек которого был словно прикосновение Создателя. Этьен был счастлив. Так, как никогда не был в старом Ордене Храмовников.
— Как ты? Он потянулся и, расстегнув крепления, стянул с головы шлем храмовника и закрыл глаза. Она с отдающей в груди глухой тоской увидела, что сосуды на видной ей щеке полопались и воспалились. Над правой бровью едва виднелся блеск красного лириума. Он же только грустно усмехнулся, понимая, куда она смотрит. — Все больше понимаю, что должен был послушать тебя раньше. Не в силах говорить, она только крепче сжала его руку. — А Теринфаль мне казался такой хорошей идеей. — Не вини себя. Он усмехнулся и едва поморщился от боли.
Она посмотрела на гладь горного озера, раскинувшуюся впереди и отражавшую лучи закатного солнца. — А ты… у вас, надеюсь, все хорошо? — Да. Развиваемся. Собираем всех в Убежище. В Вестницу поверили многие. — Рад это слышать. — Я уже лейтенант. Он тепло улыбнулся, глядя на нее. — Ты еще в детстве командовала всеми окрестными мальчишками. Тебе пойдет.
Они долго молчали, сидя рядом и наблюдая, как солнце скрывается за горизонтом. — Вестница собирается приехать к вам. С отрядом. Они… — она сглотнула. — Они готовы атаковать в случае необходимости. Он обнял ее за плечи, притягивая к себе и целуя в макушку. — Это хорошо. Тебе больше не придется скрывать. — А ты? — броня храмовников была холодная и твердая, и пугающий звон от заразы внутри него усилился в ее голове, но она не обратила внимания. — А я наконец-то излечусь.
Лавеллан, Тревельян, Кадаш, Адаар, пол и класс на усмотрение исполнителя. После взрыва в Храме Священного Праха выжили все четыре возможных Инквизитора, метка разделилась между ними в равной силе (то есть у каждого по 1/4 силы Якоря). Разрывы закрываются только при работе сообща. Попытки работать в команде, столкновение разных характеров, мировоззрений и верований, ссоры, подколы, язвительность, выяснения лидерства и так далее.
_
Если кто уложится в лимит - тому печенька от администрации, очень хочется посмотреть, как такую заявку можно выполнить в виде однострочника.
— Нужно решить, кто будет лидером. Ответом была тишина. Никто не хотел открывать рот, зная, что это закончиться хрипотой в горле.
— Нужно решить, кто будет лидером. Он повторил вновь, глухо и механически, отсутствующе пялясь в разгорающийся костерок. Послышались тяжелые вздохи сразу со всех сторон.
Самой шумной и разговорчивой из их кодлы неудачников оказалась тощая остроухая со страшно расписанным лицом. Девка назвала это эльгаршрналом, но Тревельяну всегда было класть на долийцев и их загоны, поэтому он лишь пылко закивал и постарался поскорее избавить голову от лишней информации. Гном все время молчал, но по его лицу было понятно, что на любой вопрос он ответит отрицательно. Похоже, он хорошо знал, как вести себя при арестах. Кунари — хотя она все отрицала — до белых костяшек сжимала свой ледяной посох. Говорят, посох не смогли вырвать из ее рук, даже когда их четверых заковывали в колодки в Убежище. Рогатая пыталась копировать гнома, но было видно, как ее порывает время от времени что-нибудь проорать.
— Нужно решить, кто будет лидером, — произнес он все той же безысходной интонацией и уставился на свои ботинки, вздыхая громче всех.
Чертова метка. Чертов Конклав, разлетевшийся в пух и прах. В прямом смысле, кстати. Дерьмо. Чертова Искательница, из-за которой он и эта разношерстная компания теперь вместе мотается по всем Внутренним землям. Им всем пиздец.
Солнце мягко укутывало зеленые поляны, золотило камни и, ударяясь лучами о разрыв, разбивалось о него в стороны новыми оттенками. Вокруг разрыва полусонно шатались три демона гнева и четыре призрака. Иногда они натыкались друг на друга и тогда происходила мимолетная стычка: демон гнева, вскипая, плевался лавой, а призрак — полосовал костями. Через секунду демонов резко передергивало, кратковременная память давала сбой и гнев с одержимостью продолжали шататься каждый в свою сторону. Они — четыре не то узника, не то спасителя всея Тедаса, Искательница, мутный эльф и говорливый гном — наблюдали за действом с холма в сотне метров от разрыва.
— Шем, берешь на себя огонь! — Но мне не нравятся демоны гнева. — Ты… идиот? — Но мне правда не нравятся демоны гнева. Эльфа воинствующе двинулась своим щитом на Тревельяна. Ее, будто заранее готовые, перехватили Искательница — с одного локтя и рогатая — со второго. — Я возьму демонов гнева, — свободной рукой васгот потрясла ледяным посохом, — с двумя справлюсь без проблем.
— Когда мы закончим с эти сраным разрывом, я набью тебе морду, шем, — прошипела Лавеллан, все еще зажатая в тиски с двух сторон. — Удачи, красотка, — он, кривляясь, провел пальцем по своему лицу, повторяя линии ее татуировки, — но к демонам гнева я не пойду.
Лавеллан пробурчала еще что-то грозное и неприличное, но Тревельян беззаботно пожал плечами, подхватил с земли щит и проверил крепления ножен клинка.
— Отлично. Гном пойдет с тобой, — Искательница кивнула васготу, предпочитая не замечать недовольно сопящую эльфийку под боком. — Варрик, прикрой их. Солас — будешь прикрывать нас. Мы пойдем на призраков. На второй волне перегруппируемся по ситуации.
Через полчаса разрыв был закрыт, а солнце лишилось изумрудных оттенков. Все отделались несерьезно: где-то порванной, где-то прожженной одеждой и подпаленным металлом доспехов. И только Тревельян вернулся в лагерь с подбитым глазом и темнеющим синяком на щеке.
— Эй! Адаар, видимо, выждала момент, когда все были заняты и у костра остались только она с гномом.
— Ты что-нибудь помнишь? Хоть что-нибудь? Взрыв? Нас? Эту херню? — она вытянула руку, всполохами мерцающую зеленым, ладонью вперед. Гном улыбнулся, но как всегда отрицательно помотал головой. Адаар понимающе улыбнулась в ответ и уселась рядом с ним на поваленное дерево. Помолчала с минуту, витая в размышлениях, и внезапно сказала: — Дай свою руку. Гном заинтересованно протянул левую руку васготке. Она взяла ее в свои и приблизила лицо к месту, где рассекающий ладонь шрам скрывался ярко-зеленой пеленой.
— Ты левша? Гном вновь вопросительно изогнул брови. Кивнул. — А я правша, — весело усмехнулась Адаар своим мыслям. У нее метка тронула правую руку.
Держа руку гнома в своей левой, правую она подняла на уровне груди и начала медленно опускать. Пятьдесят сантиметров, тридцать, двадцать, десять, пять. Адаар остановила ладонь, когда метка начала оживать: зеленые рваные и неровные линии, похожие на вырезанные сухожилия, осторожно потекли из его ладони вверх, соединяясь в воздухе с ее линиями, такими же живыми и бесконтрольно растущими. Когда линии соединялись, косситка и гном получали разряд магии по телу, а метка начинала сиять ярче, почти слепить; распускалась подобно лотосу, выпускала молодые зеленые листья и укутывала ими руки обоих. Адаар затаила дыхание. Гном завороженно смотрел на живые линии. Метка пульсировала, будто сердце билось. Что будет, если все четыре руки будут соединены?
Адаар плавно потянула свою руку вверх — стебли порвались, пожухли и вновь вернулись по своим раковинам. Метка успокоилась и потухла, почти исчезла с руки, будто насытившись. О ее существовании теперь напоминал только магически обожженный шрам.
— Так что все это значит?
Голос у него оказался низким, слегка грубым, слегка утробным, слегка прокуренным тевинтерским табаком. Наемники Вало-кас длительное время сопровождали поставки тевинтерского табака в Свободную Марку, оттуда — в Неварру, Орлей, иногда — в Андерфелс и Ферелден. Шокракар часто его курил, пользуясь халявой. Подсел. Этот табак она ни с каким другим уже не спутает. Забавно, как мир любит напоминать тебе о прошлом.
Кадаш, пригнувшись, тихо ступал по мокрой после дождя траве. Ладонь правой руки холодило дерево лука, левая рука неотрывно держалась на тетиве — с мечом и щитом на баранов не поохотишься. Искательница Пентагаст со вторым луком была где-то поблизости. Хера лысого она отпустить хартийца одного даже поссать. Проверено. Улыбка исказила черты его татуировки, частью скрытой смольной бородой.
Кадаш думал о своем будущем. Его мысли были обрывочные, короткие, куцые. Перескакивали с одной на другую, не успев полностью оформиться. Непоследовательные, резкие, рваные.
После Конклава все пошло по эльфийской пизде. А все знаю, что эльфийские пезды самые проблемные. Адрасте и это вестничество — это, конечно, лютая херня. Он прикидывал, сколько на людской, жадной до чудес вере можно сделать денег — выходило неплохо, но лютой херней оно от этого быть не переставало. Письма от Хартии Пентагаст все еще держит при себе. Что она с Соловьем собирается делать с этой своей новоявленной Инквизицией? Торговая Гильдия Инквизицию не поддержит. А вот Хартия поддерживает всех, у кого хватает денег. Скоро Искательница отдаст ему письма.
Кадаш пересек подлесок и остановился в семи метрах от заросшей поляны. С серого неба моросило, но достаточно мелко, чтобы с десяток баранов продолжали жевать траву. Двух таких им бы вполне хватило.
Он достал из колчана пять стрел и воткнул их вертикально земле. Ветер шел на него и скрывал действия от животных.
Тетива натянута. Цель выбрана. Дыхание ровное. Выпущенная, стрела с тихим разрезающим свистом помчалась к мишени — и недавно мирное животное упало на землю, подкошенное болью. Тетива плетью ударила по руке — давно он не охотился. Пока боль не успела обдать запястье, он рывком вложил в лук вторую стрелу, чтобы ранить следующего. Выпустить не успел — справа, градусов на шестьдесят от него, в выбранного им барана прилетела стрела. Она впилась в его ухо с тягучей силой, застряв глубоко, вывернув барану голову. Долго придется ее вырезать. Вторая чужая стрела вошла в горло первого, раненного, оканчивая его страдания.
Пока он убирал не понадобившиеся стрелы в колчан, Пентагаст уже принялась разделывать теплые туши.
Тихий шорох за спиной вынудил Соласа замереть, так и не завершив роспись на стене. Эльф осмотрел комнату на предмет пришедших гостей, а затем вернулся к прерванному занятию. Любопытство пересилило осторожность, и он сделал вид, что не заметил прячущуюся за диванчиком Лавеллан. Тишина длилась продолжительное время, пока холодные кончики пальцев, коснувшиеся его лысины, не заставили эльфа слегка вздрогнуть. Когда Эллана, не встретив на своем пути сопротивления, шепча что-то под нос, начала поглаживать голову Соласа, тот не выдержал: — Венан, что ты делаешь? — Мы скоро едем в Зимний дворец, — похожая на безумного исследователя, ответила эльфийка. — Надо узнать, что нас там поджидает. — Моя голова — не магический шар. — Но ведь предсказание про Убежище сбылось! Я пренебрегла им, конечно, однако все сбылось слово в слово! Встретившись с молящим взглядом Элланы, Солас обреченно произнес: — Клянусь Тенью, это будет в последний раз!
***
— Опять? Под сердитым взглядом Соласа, Лавеллан смущенно потупила глаза, шаркая ножкой по полу. — Там Адамант, понимаешь? А я… С рыком выпустив воздух, Ужасный Волк залпом выпил стоящий на столе чай и сел на пол. — Венан, это будет в последний раз…
Эллана перекладывает посох в левую руку, а правой чертит в воздухе странные знаки, вспыхивающие алым. Их искры отражаются в глазах того, кто называет себя Духом Выбора. Он улыбается: эльфийские заклинания ласкают его слух, как мелодия, - они не похожи на песню Красного, они рождены тогда, когда скверна еще не пропитала землю своим ядом.
«Я иду по земле во славу твою, и тебе я себя отдаю. Я убивала во славу твою. Кровь моих жертв и их души – твои. Я пришла за той силой, что даруешь ты тем , кто отдаст кровь Верных тебе. Я привела трех моих Верных, поклявшихся кровью, и возвела на алтарь твой, в жертву достойную взора..»
Искательница Истины удобнее перехватывает меч. Шевалье сдвигает брови. Бард внимательно вглядывается в сияющие эльфийские символы, пытается вслушаться в шепот Лавеллан, и сердце её холодеет. — Бриала, что она говорит? – взволнованно шепчет Мишель, глядя на побледневшее лицо эльфийки. Бриала не отвечает. Кинжалы, выпущенные из рук, мягко падают в снег, покрывающий плиты крепости Суледин. — Леди Инквизитор…. – начинает Кассандра, но тут же осекается.
Лавеллан преклоняет колени перед Имшаэлем. Тот нежно поднимает её за подбородок и целует. — Ma nuvenin, emm'asha*, – ласково отвечает он, наблюдая, как Эллана обводит языком губы, – Ты сделала свой выбор…
— А еще, — говорит Эллана и игриво кусает Сэру за острое ушко, — мы делали ожерелья из шемских ушей, и танцевали голые в лунном свете. Сэра сучит ногами и хохочет, как безумная. — Совсем без штанов, да? — Совсем, совсем без штанов, — Эллана наклоняется над ней, обводя языком ушную раковину; ее глаза таинственно мерцают в полутьме, как у кошки. Сэра представляет себе десяток тощих эльфячьих задниц, от холода покрытых гусиной кожей, и повизгивает от смеха. — А еще, — продолжает Эллана, и ее голос слегка дрожит, — мы воровали младенцев в деревнях, и из их жира делали свечи, белые и такие нежные, что тают в пальцах. И в темном-темном лесу, в новолуние, мы призывали тех, чьи имена забыты. Сэра приподнимается на локте и трясет головой. — Эй, а вот сейчас ты гадость придумала. Эллана ласково проводит пальцем по ее щеке. — Извини.
- Э! Склянку положь, - Ансо шлёпнул Эдрика по уже запущенной в ящик с лириумом пятерне. В обществе Кадаша он живо прекращал строить из себя ссыкливого торговца и вёл себя, как нормальный хартиец. - Это из-за тебя у нас в поставках цифры врозь, как шлюхины ноги? Товар, значит, у моих ребят тягаешь? - Да чо тягаю-то? - Эдрик потёр покрасневшую руку. - Вы ж мне его возите. Я нынче рыцарь веры - синенький по рациёну положен. - Сальрока, - крышка ящика захлопнулась, - во-первых, торгуем мы с вашим послом, а она, если склянок не хватает, в жопу впивается похлеще глубинного, мать его, охотника. Во-вторых, кто те слюни подтирать будет, если продолжишь лириум прибирать? Баба твоя? - Да чо слюни? Переломаюсь, если придётся. Генерал наш, вон, переломался - никто и не заметил. Даже рожей не подурнел, хер слащавый. - Переломался… - Ансо сплюнул и вдруг схватил Кадаша за грудки, встряхнув. - Эдрик, - прошипел он, - я тебя помню с тех пор, когда ты мамкину титьку сосал и с лепёшками бронто игрался, так что послушай-ка меня. Мы с вашим генералом на одной посудине из Киркволла плыли, и он ни разу на палубу не вышел. Рыжая эта, Соловей, говорила, мол, болезнь морская, да только знаешь, что? При морской болезни лежишь, как дохлый наг. Не орёшь. На стены не лезешь. Я потом каюту видел, и наблёвано там было, правду сказать, знатно. А ещё ногти обломанные в досках остались. Поэтому, Эдрик, - руки Ансо наконец разжались, - не трожь-ка ты наши скляночки лишний раз.
Рошек оглядел племянника долгим и мрачным взглядом. Тот все еще пытался пыжиться, но вид имел куда менее самодовольный, чем при встрече. – Храмовник, вы только подумайте, – желчно процедил Кадаш-старший. – Хренов рыцарь в сраном сияющем доспехе! – и прибавил с бесконечным презрением: – Кретин. Эдрик смущенно потупился. – Ага, – подтвердил троюродный братец Робур. – Братва до сих пор проржаться не может. – А чего такого-то? – попытался возразить Кадаш. – Я ж, типа, не взаправду. Я ж сам по себе и Церковь в румяную жопку не целую… – Ты лириум жрешь, Инквизитор недоделанный? – сурово спросил дядя. – Ну, жру, – нехотя согласился тот. – Лучше бы ты золото жрал, скотина! Дешевле выходило бы…
— Инквизитор, вы говорили же с Соласом по дороге ко мне? Он обещал мне сообщить еще несколько мест с артефактами, — спрашивает Лелиана, заметив поднимающуюся к ней Лавеллан. Та раздраженно вздыхает и качает головой.
— Ваше Инквизиторство, скажи уже своему эльфу, что неплохо бы иногда к нам спускаться и отвлекаться от всяких мыслей, а то загнется, — смеется в таверне Варрик и делает глоток из своей кружки. Лавеллан закатывает глаза.
— Если в этом храм скрыт какой-то важный артефакт, то нужно опередить венатори, — Жозефина у себя пометку. — Полагаю, вы захотите взять с собой Соласа? «Митал, дай мне терпения», — думает Лавеллан.
— Я хотел с тобой поговорить, — неловко начал Каллен, когда они вышли из таверны. — О чем? Каллен убедился, что никого рядом нет — они все еще скрывали отношения. — Просто… — рука взметнулась в привычном жесте к шее. — Знаешь, если мы с тобой не так… и тебе бы хотелось быть с, скажем, другим эльфом… — О боги, ты серьезно?! — последняя капля, и Лавеллан, не выдержав, воскликнула на весь двор. — И ты туда же?! Она развернулась и быстрым шагом направилась прочь, бормоча под нос какие-то ругательства на эльфийском и оставляя Каллена в одиночестве и недоумении. — Командир, ты идиот, — услышал он и повернулся. У стены, сдерживая смех, стоял Железный Бык. — Она же его терпеть не может. Брови Каллена поползли вверх, и кунари со снисходительной усмешкой похлопал его по плечу и направился обратно в таверну. — Бен-Хазрат, забыл? Иди и извиняйся. «Дыхание Создателя».
Ему шептали вслед что-то про спасителя и даже про шемовскую Андрасте, будто забыли настоящих богов, пытаясь и его обратить в ложную веру. Но он не верил в Создателя, которого нет и не было. Или..? Ему падали в ноги, кланялись и не поднимали голов, но с ним не говорили, будто он священный зверь, что не понимал их язык и был просто знаком чего-то другого. Но он не был просто зверем для поклонения. Или..? На него шемлены более не бросали ненавидящие и презрительные взгляды, будто он один стал выше их всех. Но он не был чем-то высшим. Или..? На него смотрели так, будто он Эльгарнан, что выбрался из заточения и явился пред ними в физическом облике. Но он не был богом. Или же...?
— Я считаю, что власти Орлея будут против нас во всем, если Инквизитором будет… он, — робко заявила Жозефина, отводя взгляд от командора. Вивьен покачала головой. Она хорошо знала правила Игры — Орлей будет полностью поддерживать Церковь в борьбе с еретиками, признавшими гнома Вестником Андрасте. Официально и не очень. Сэра хмыкнула. — И что? Какое вам дело до этих ушлепков-аристократов? Мы тут мир спасаем, вообще-то! Каллен вздохнул. — Я думаю, мы должны рассказать господину Кадашу, — он сделал упор на фамилии, — в лицо. Не обсуждать тут, как последние орлейские сплетницы. Лелиана бросила в его сторону яростный взгляд, но промолчала.
***
— Ну, в общем, поэтому мы не можем признать тебя Инквизитором, — подытожил Каллен. Посол и Лелиана смотрели в пол, Каллен их осуждал. Где их красноречие в нужное время? Почему он опять за всех отдувается? Кадаш слушал, не перебивал. Каллен уже успел испугаться: однажды ученик в Казематах также спокойно выслушивал лекции о том, что быть магом крови плохо, а потом внезапно одержался демоном и разгромил весь офис Командора. Кадаш кивнул пару раз: что-то чувствовалось в его настроении такое, что заставило всех членов команды отойти на шаг. Кадаш вдохнул и резко поднял взгляд на своих сокомандников. — Чуваки, короче, я сам не очень хотел бы ввязываться в эту тему, но, — потряс левой рукой, — тут вы как бы без меня никуда. Так что своих орлейских знатных друзей можете заткнуть подачками, или угрозами, чем вы там обычно это делаете. Я готов закрывать разрывы, даже танцевать на этих сраных балах, но видеть недоверие моей братвы я не хочу. Так что жалуйтесь сейчас, а то потом я пну вас под зад туда, откуда вы пришли, и наши терки на этом закончатся. Молчание повисло над комнатой ставки командования. — Меня возмущает твоя варварская манера речи, — уверенно произнесла Вивьен. — Если вдруг нам однажды придется появиться при дворе… — Подруга, ты паришься по мелочам. Кого волнует моя речь, пока я закрываю дырки в небе и надираю задницы демонам? Вивьен покосилась на него, хотела что-то возразить, но подумала, что Кадаш знает слишком мало об орлейской знати, чтобы спорить с ней. Кадаш хлопнул в ладоши. — Заебись! Теперь все быстро по рабочим местам. Мне еще Корифана выслеживать и венатори убивать.
фем!Инквизитор хочет расстаться с девственностью, но не знает, как это сделать так, чтобы ее предполагаемый партнер не заподозрил, что она совершенно не имеет опыта.
«Создатель, — думала Тревельян, понимая, что ее занесло куда-то не туда, — вот как знала, что из Орлея надо было выписывать „Распутную Вдову”, а не морфологию эльфийского». — … члены, да, — выдавала она все, что знала о мужской анатомии, сексе и распутстве, — много членов, там, яйца всякие… вот прямо целыми днями сексовали, на учебу уже и сил не было… Блэкволл аж оторвался от протирания тряпочкой деревянной лошадки. — Кхм, — сказал он. Услышать подобное на невинный вопрос о прошлых увлечениях леди Инквизитора он как-то не ожидал. Эвелина почувствовала, как ее лицо и правое ухо покрывают красные пятна, и едва удержалась от того, чтобы спрятать все это непотребство в ладонях. — И, как я подозреваю, — продолжил после долгой паузы Серый Страж, — вы питали интерес и к прекрасной половине Круга, не так ли? Решив, что Блэкволл уж точно не сможет оценить имеющиеся у нее практические навыки в этом вопросе, Эвелина уверена закивала и даже немного приблизилась к нормальному цвету лица. — Да, — горячо подтвердила Тревельян, — вагины, груди, невозможность оплодотворить яйцеклетку, все такое. Но по большей части вагины. И груди. И морфемы. А от перфективации я вообще в восторге. Вот вы когда-нибудь перфективировали, Блэкволл? — И, возможно, — мягко продолжал, тот, не сбиваясь с курса, — вы уделяли намного больше внимания своим подругам. — Возможно, — сказала она, начиная понимать, куда клонит мужчина. — А возможно, что и все ваше внимание. — Более чем вероятно. — Без отвлечения на… кхм, другую сторону. Тревельян закивала. — Уверен, что вы с жаром отдавались делу. — Бесспорно, — заверила его Эвелина. — Ну и отличненько, — Блэкволл дернул себя за бороду, — может тогда прогуляемся? День уж больно чудесный.
На самом деле ему пришлось не просто отложить инструмент, а и убрать все в дальний угол сарая – содержимое подноса едва уместилось на узком столе.
– Вот, – сказала Эллана, – я же обещала.
Она и правда обещала. В очередной раз заглянув к Стражу Блэкволлу (по делу, конечно же, у Инквизитора всегда полно дел), Эллана застала его за приготовлением чего-то безумно ароматного, уютно булькающего в котелке над очагом. «Потрясающе, – сказала тогда Эллана, жадно облизав ложку и косясь на опустевший котелок, – где ты этому научился?».
Блэкволл засмеялся и отдал ей свою долю. «Ничего сложного, Инквизитор, немного дичи, специй и корешков. Готов поспорить, ты наверняка готовишь бесподобно, никто лучше эльфов не разбирается в травах». Эллана важно кивнула в ответ, хотя в травах разбиралась ровно настолько, чтобы взять часть измельченного феландариса, смешать с двумя частями эльфийского корня, – и тогда можно трое суток подряд смотреть цветные объемные сны наяву.
«Я как-нибудь угощу тебя нашими блюдами», – ляпнула она, вычерпывая остатки подливки со дна миски. «Буду очень ждать», – неожиданно серьезно проговорил Блэкволл, и его взгляд странным образом взволновал Эллану.
Обещанное надо выполнять, и поэтому с раннего утра она шпыняла бедного Кабо, заняв его кухню и заставляя беднягу бегать то к интенданту, то к Элан Вемаль, то еще Создатель ведает куда.
– Вот, – повторила Эллана и подняла крышку первого блюда.
– Очень вкусно, – сообщил Блэкволл, старательно жуя с видимым усилием, – что за мясо, не пойму?
– Ээээ… галла.
– Галла? Как интересно, никогда не пробовал, – он поковырял тугой кусок. – Не думал, что их едят. А какая именно часть мяса галлы?
– Прдстжлз, – пробормотала Эллана, изо всех сил надеясь, что не покраснела до кончиков ушей. – Это такое специальное кушанье.
– Что-что? – Блэкволл широко улыбнулся. – Повтори, пожалуйста?
– Предстательная железа галлы-самца! – с вызовом отчеканила Эллана, глядя в сторону. – Очень полезно, питательно, увеличивает мужскую силу и вообще очень хорошая штука, редкая. Я ее потушила с морковью.
– Необычно, – заметил Блэкволл, доедая последний кусок. – Думаю, я запомню это блюдо.
Эллана робко теребила крышку второй тарелки.
– Это тоже мне?
– Да, конечно.
Блэкволл издал тихий смешок.
– Вот это мне знакомо. Бычьи семенники.
Он внимательно посмотрел на Эллану поверх крышки.
– Со сметаной, розовым луком и щепоткой сушеного лавра.
– Отличное сочетание, – Блэкволл положил еду в рот и зажмурился. – И тоже полезно, питательно и увеличивает мужскую силу?
– Да, – прошептала Эллана. – Очень увеличивает.
Запах у рагу из бычьих яиц был ядреный, луково-мускусный, но Блэкволл невозмутимо съел все и даже не поморщился.
– А что тут? – он взялся за третье блюдо. – Десерт?
– Почти. – Эллана вцепилась в крышку. – Знаешь, ты, наверное, не захочешь его пробовать.
– Если это готовила ты, то очень хочу. – Блэкволл осторожно убрал ее руку с крышки и поднес к губам. – Что бы там ни было.
– Это то, что я думаю? – спросил он минуту спустя. Вены на его лбу набухли.
– Да, – обреченно ответила она. – Вареный детородный орган друффало с розмарином и ежевичным соусом. Но это…
–…полезно, питательно и увеличивает мужскую силу, – со смехом закончил Блэкволл. – Я так и понял. Знаешь, у меня есть предложение.
Поднявшись, он галантно протянул Эллане ладонь.
– Мы сейчас поднимемся наверх, и если моей мужской силы окажется недостаточно, – клянусь, я съем этот твой эльфийский десерт до последнего кусочка!
ж!Инквизитор, сопартийцы и прочие. После получения метки Вестница уверяет всех, что помимо Андрасте, с ней говорит и Создатель и называет ее своей новой невестой. Реакция общественности, спутников, Церкви. Можно уйти в юмор, сделать Вестницу просто очень умной и хваткой женщиной, а можно - в серьезность или в шизу Инквизитора.
На виселице на центральной площади Вал Руайо в ряд покачивались десять трупов, на шести висели одежды служителей Церкви. Одни из последних еретиков, что смели открыто выступать против новой Невесты. Незначительная потеря. Народ ее обожал. Народ видел, как Ее последователи уничтожали демонов и приносили покой. Народ видел, как Новая Невеста закрывала разрывы в Бреши и готовилась идти на Корифея. Но народ не видел забитые мятежниками тюремные камеры, не видел шпионов, выискивающих еретиков, не видел и половины расправ, что с руки Вестницы проводили по всему Тедасу. «Такова воля Создателя», — говорит она своим приближенным, и они верят. А те, кто сомневается, даже не думают говорить о своих сомнениях вслух. Когда Корифей повержен, верные Вестнице пишут новую Песнь, перед ней склоняются и просят благословить своих детей.
Когда Ужасный Волк слушает доклады своих шпионов о том, что происходит в Тедасе, даже он невольно вздрагивает и морщится. Фен'Харел более не сомневается в правильности того, что планирует.
Лавеллан просыпается от удушья. Он судорожно глотает воздух между всхлипами, а подушка под его щекой мокрая. Он не помнит, что ему снилось, но ему и не нужно. Он знает. Всегда одно и то же — кровь, изувеченные тела, вонь горелого мяса, прядь светлых волос, бьющаяся на ветру. Его не было там, и словно в наказание он обречен каждую ночь видеть побоище снова и снова. Он так хорошо перенес известие о гибели клана. Ни слез, ни слов. Самоконтроль. Он целеустремленный. Сильный. Днем. Дориан знает о его страхе. Он всегда рядом, живой, теплый, нужный. Поддерживает, удерживает. — Ты не один. Лавеллан кивает. Он верит.
Облезшая сгнившая кожа оголяла мышцы и обнажала кости, изодранное лицо и налитые кровью глаза. Оружие парит в метре над мертвым телом, прокручивается в воздухе от незримых порывов ветра, сверкает зелеными бликами в болезненном свете Тени.
Это далеко не в новинку, но Каллен все равно вздрагивает, когда в тишине покоев Инквизитора, в постели, совсем рядом с ним, раздается первый в ночи судорожный всхлип.
Он откладывает в сторону отчеты, с которыми засиделся допоздна, обнимает плачущую во сне девушку и, прижимая к себе как можно ближе, утыкаясь носом в мягкие, взъерошенные волосы, начинает говорить и говорить, не следя даже, что именно — сказки ли из детства, строки Песни или фразы из только что прочитанных отчетов. Лишь бы нарушить тишину, лишь бы вторгнуться в ее кошмар.
В какой-то миг она шевелится, но не может перестать плакать, и ему остается только прижать ее еще крепче, ощущая, как дрожащими пальцами она хватается за его руки и пытается всеми силами отогнать прочь который по счету ужасы своих снов.
Хочется почти смеяться от иронии — умудрились сойтись двое с одной слабостью — но не получается. А вот она даже пытается шутить и предлагает ввести расписание дежурств, пряча за улыбками боль за них обоих.
Когда всхлипы затихают и дыхание вновь становится размеренным, Каллен закрывает глаза, забывая потушить свечу и все еще не отпуская девушку из рук.
Он прекрасно понимает, что в следующий раз все может быть наоборот.
Свадьба (леди) Инквизитора и ЛИ в Скайхолде, в присутствии "семейства" со стороны Инквизитора "Что-то кончается, что-то начинается" (можно пост-Чужак). Гет. Предпочтительно: ЖБ\Адаар, или любой Инквизитор\Жозефина, или Блэкволл\Кадаш, или Тревельян/Кассандра, но не обязательно)
– Добро пожаловать! – Варрик дружественно осклабился и приветливо помахал новоприбывшим мятым букетом из эльфийского корня, который успел сорвать в саду, прежде чем получил пинка от Элан Вемаль.
Эвелин очень просила встретить ее родителей и показать им Скайхолд, пока она утрясает последние приготовления к свадьбе.
«Только не вздумай знакомить их с женихом, – повторила она несколько раз, – Варрик, ради Создателя, я сама подготовлю, когда увижусь с ними. Ты же понимаешь. Им сложно будет принять будущего зятя, учитывая, эээ, обстоятельства. И вообще, они немолоды и…».
Эвелин вообще была склонна драматизировать. Но раз она просит…
Дверцы экипажа распахнулись, пропустив лорда и леди Тревельян.
«А крепкие старики, – с удовлетворением подумал Варрик. – Выдержат».
– Добро пожаловать! – Варрик всучил пожухшие стебельки высокой и худощавой леди и потряс руку ошеломленному лорду. – Я – Варрик Тетрас. В своем роде распорядитель нашего общего с вами праздника. Эвелин подойдет позже и просила вам все тут показать.
– Все так неожиданно, – слегка растягивая слова сказала леди Тревельян. – Мы получили извещение о том, что наша дорогая Эвелин выходит замуж.
– Прекрасная новость, не так ли? – поддержал светскую беседу Варрик, ведя чету мимо конюшни и показывая дорогу между лужами. – Прошу прощения за беспорядок, мы как раз ставим шатер для гостей.
– А кто наш будущий зять? – не стал ходить вокруг да около отец невесты. – Он достойный молодой человек, конечно же?
«Проклятье, и почему Жозефине понадобилось увязаться за Эвелин. У нее язык на такие вещи подвешен что надо».
– О, разумеется. Других в Инквизиции не водится.
Врать не краснея Варрик умел и любил с самого детства.
– Привет, Варрик! – заорала невесть откуда взявшаяся Сэра. – Что это за пара напыщенных седых знатнюков тут с тобой?
– Лорд и леди Тревельян, позвольте представить вам Сэру. – Варрик пихнул Сэру в бок и торопливо одернул задравшуюся на трико юбку. – Сэра, это родители Эвелин.
– Ух ты, вы мама сладенькой Эви? Теперь понятно, в кого она такая красотка. – Сэра потрепала шокированную леди по щеке.
– Сэра… А дальше? – леди Тревельян вопросительно подняла брови.
– Дальше? Да никак, Сэра и все. И так все знают, кто такая Сэра. Это вам по двадцать имен надо, иначе никто не поймет, что вы ого-го особа, а не нажья какашка.
Лорд Тревельян побагровел.
– Не обращайте внимания, – торопливо сказал Варрик, чувствуя, что беседа свернула куда-то не туда. – Пойдемте, вы, должно быть, проголодались.
В «Приюте Вестника» одуряюще пахло печеной уткой. За угловым столом устроились Каллен и Дориан, застыв над игральной доской. Чуть поодаль сидели Быки, оживленно переговариваясь.
Даже Коул слонялся по таверне, что-то бормоча себе под нос.
Леди Тревельян цепким взглядом обвела зал и что-то шепнула мужу. Варрик провел их поближе к стойке, где был накрыт аккуратный столик на троих. Услужливый Кабо тотчас подал аппетитные закуски.
– Прошу, – сказал Варрик, отодвигая стул для леди. – В узком кругу, так сказать. Это место для дорогих и близких соратников Эвелин.
Леди Тревельян пригубила бокал, отставила тарелку и принялась тревожно озираться.
– Скажите, Варрик. А вон тот смуглый молодой человек с изящными усиками. Кто он?
«Кому что», раздраженно подумал Варрик.
– Это Дориан Павус, леди Тревельян. Он маг.
– Как интересно. Он выглядит милым. Расскажите о нем?
Варрик в сердцах отложил вилку. Еда была превосходная, но щебет матримониально озабоченной леди сидел в печенках.
– Некромант из Тевинтера. Из-за аморального поведения вынужден был покинуть родину.
Лорд Тревельян закашлялся и пролил вино на дублет. Леди поджала узкие губы.
– Боюсь даже подумать, что могли счесть аморальным в Тевинтере.
Варрик старательно закивал, отрезая кусок копченой грудинки. Но леди было не остановить.
– А кто тот миловидный юноша, сидящий неподалеку от входа?
– Кремизиус Акласси, – Варрик махнул рукой. – Только это не юноша, леди Тревельян. Он девушка, которая юноша. Если вы понимаете, о чем я.
Леди тревожно замолчала. За это время Варрик успел перейти к строганине из друффало и перехватить у лорда Тревельяна остаток вина из бутылки.
– Ну хорошо, – снова завела свое леди Тревельян. – А тот высокий светловолосый мужчина в доспехе?
– Каллен Резерфорд, бывший храмовник из Киркволла.
– Очень привлекательный, – с чувством заметила леди и слабо улыбнулась.
– Да, он ничего, – Варрик наколол на вилку кровяную колбаску. – Жаль только, что с головой у него беда. Бедолага выжил после пыток в Кинлохском круге, участвовал в киркволльской резне, а теперь бросает принимать лириум. Старайтесь не подходить к нему слишком близко. Я начеку, но мало ли…
– Пожалуй, я тоже выпью, – пробормотала леди.
– Извините, что спрашиваю, но, случайно, это не вы жених? – робко спросил лорд, жадно выхватывая у Кабо очередную бутылку.
– Кто, я? – Варрик расхохотался. – Нет, я нет. Я предпочитаю спать с арбалетом. Это шутка, – добавил он, глядя на вытянутые лица лорда и леди. – Простите.
– А этот? – лорд не слишком вежливо ткнул пальцем в Коула.
– О, вы его видите? – поразился Варрик. – А ведь он вообще неживой.
Леди тихо вздохнула и сжала ладонь супруга. В этот момент дверь с треском распахнулась, и в таверну, пригнувшись, ввалился Железный Бык, распространяя вокруг себя терпкий запах крови, пота и рома. С его плеча свисал освежеванный варгест.
Леди Тревельян, закатив глаза, беззвучно сползла на пол.
Воздушная, благоухающая, посыпанная ривейнской смесью перцев утка так и осталась сохнуть в печке.
*
– Знаешь, Варрик, я поражена, – задумчиво молвила Эвелин на следующий день, когда, отобедав с родителями, встретилась с ним в саду.
– Когда я представила им Блэкволла, осторожно намекнув, что он старше меня, самозванец, беглый убийца, бывший наемник, да еще и низкого рода без гроша в кармане впридачу – они просто расплакались от счастья и приняли его, как родного. Ты что-нибудь вообще понимаешь?
Сначала шемка в доспехах достала его из подвала, вывела из толпы шемленов и увела в горы. Потом хагрен Солас сунул его прямо в зеленое облако, из-за чего зеленая болячка сильно обожгла руку. Хагрен был плоскоухий, а как называть плоскоухих хагренов его не успели научить. Но нужное слово он и сам нашел между криками боли. Семилетний Лавеллан был смекалистым мальчиком. И любимым братом своей сестры-охотницы, которая куда-то пропала. Он уже по ней скучал, но странной компании было всё равно. — Надо дойти до основного лагеря. — У меня рука болит! — заныл Лавеллан и тайком шмыгнул носом. Цветастый гном тяжело вздохнул и виновато потрепал его по волосам. — Дальше будет больше болеть. Мужайся, дален, — наставительно заметил Солас и за плечо потянул его дальше по тропе. Лавеллан ещё раз шмыгнул носом, выдохнул, пнул хагрена по ноге и юркнул в кусты.
— Командор Каллен! Каллен едва успел обернуться и предупреждающе остановить подоспевший отряд Кассандры и Лелианы. Впереди маленький Лавеллан, мужественно сцепив зубы, ослаблял главный разрыв. Рядом сидел демон Гордыни и жалобным рыком просился домой. — Не пугайте его. Дыханье Создателя, как же он ревет... Я впервые видел Ужаса, пытающегося забраться обратно в разрыв. Он спас много жизней в долине. — Закроем этот разрыв — закроем Брешь. Умно, — одобрительно кивнул Солас. — Я обещал дать ему шлем поносить. И меховой воротник, — Каллен виновато покосился на Кассандру и добавил: — И пирожное. Он не понял, что это, но очень хочет. Кассандра тяжело вздохнула.
Хоук путешествует по внутренним землям и замечает, что тамошние маги-отступники косплеят Андерса.
Пишет Гость:
15.11.2015 в 12:34
Исполнение №1, 100 слов Исполнение №1, 100 слов Это было кошмаром наяву. Очередной труп падает в траву. Она брезгливо толкает тело, переворачивая на спину. Другой.
Грохот, взрывная волна, крики, все в огне. Кинжал в спину друга.
Она закусывает губу до крови и сжимает пальцы вокруг кинжалов в попытке унять дрожь. Это было изощренной пыткой? Это было местью? Едва улавливает звук шагов и в следующую секунду уже уворачивается от ледяных игл, вонзившихся в ствол дерева за ней. Взгляд выхватывает в темноте перья мантии и светло-русые волосы.
Кровь пропитывает мантию на спине, голова склоняется на грудь, он не издает ни единого звука.
Хоук судорожно вздыхает и прорывается к новому противнику.
— Держи его, держи! А-а-а, нет! Шерстяная скотина! Мабари радостно гавкнул и кинулся на грудь к новоиспеченному стражу. Лицо юноши было облизано шершавым, точно терка, языком, а одежда выпачкана грязными лапами. Его напарник заржал, за что и поплатился. Слюнявый поцелуй настиг его тоже. Вот же наказание, а не боевое крещение. Видит Создатель! — Задница Андрасте! Этот пес просто исчадие Тени! Исчадие согласно завиляло хвостом и плюхнулось на берег, пачкаясь в песке. Мужчины устало расселись на траве. А ведь это только первый из своры. Но во всем есть свои плюсы. По крайней мере, убивать порождений не казалось теперь им такой уж трудной задачей.
м!Кусланд, Пробуждение. Кусланд хочет во что бы то ни стало восстановить орден Серых Стражей в Ферелдене, поэтому вербует новобранцев везде, где только может. Юмор или что-то серьёзное - на ваш выбор.
ж!Кусланд и сопартийцы. Кусланд - изнеженная девушка из знатного рода, в жизни не держала в руках ничего тяжелее пялец для вышивания, вся женственная до мозга костей, боится темноты и лягушек, ненавидит грязь, холод и прочие прелести походных условий. H+
— Нет, Дункан! Нет! Я ее больше видеть не могу! Взъерошенный Алистер яростно жестикулировал, показывая, где эта девица у него сидит, что он бы хотел с ней сделать и куда послать. — Не может же быть все настолько плохо? — поскреб затылок озадаченный Дункан. — Плохо?! Да все просто… А-р-р-р! Двадцать обмороков! За час! Во время драки убегает демон знает куда! И находим мы ее только на слух! Элисса верещит как… Как деревенская баба! Шарахается от любой жабы. А упряма! Она пыталась очаровать порождение! Порожденье, Дункан! Доказывая, что кокетливый взгляд разит не хуже клинка! Страж покачал головой. Еще никогда он так не ошибался.
м!Броска, сопартийцы. Броска - этакий "уголовный элемент", привыкший жить "по понятиям", а не по законам. Курьёзные случаи в лагере, во время выполнения миссий, во время важных встреч и переговоров. H++
Фарен рассказывал с набитым ртом: – Он такой: «Оборотней порешим – и заживем! И Архидемона с тобой завалим, и ваще закорешимся, братуха». А я ему: «За базаром-то следи, чмо позорное. Ты свою братву подставил, не по понятиям это. Меня на фуфло не разведешь!» Ну, и понеслось... Броска замолчал, заскреб ложкой по дну котелка. – И что дальше? – не утерпела Лелиана, пожирая его глазами так же жадно, как гном – кашу. – Подрались немного, а потом Фарен его усовестил, представляете? – влез Алистер. – Так застыдил, что Затриан пожертвовал собой и снял проклятие! – Старшой скозлился – братва не отвечает, – подтвердил Броска важно. – Ну и вообще, стрёмный он был какой-то…
Банделор вплыл в отведенные Фарену покои с таким пафосным видом, что и говорить-то ничего не требовалось. Но он все же возвестил: – Фарен Броска, Неприкасаемый и Серый Страж! Совет Хранителей принял свое решение! – Чет, быстро, – Броска поскреб отрастающую щетину и шмыгнул носом. – Даже суток не прошло. Ну, че? Мне уже плясать от радости ли как? – Король Белен, Хранители и все деширы Орзаммара ждут тебя на церемонию в Зале Совета, – и старшина отвесил ему почтительный поклон. Когда Броска ввалился вразвалочку в уже знакомый ему блистающий зал, по рядам гномов пронесся легкий шепоток. Потому что ухмылочка, играющая на его губах, не сулила собравшимся ничего хорошего. Однако он молча выслушал все славословия в свой адрес, все перечисления собственных заслуг и подвигов, и лишь в конце, когда его торжественно объявили Совершенным, снова криво усмехнулся. – Теперь ты можешь основать свой дом – Дом Совершенного Броски! – объявил старейшина Банделор. – Однако, насколько нам известно, твоя родня немногочисленна – сестра и мать… – Ни хрена подобного! – перебил его Фарен, и его улыбочка стала совсем уж паскудной. – У меня охеренно большая семья. Чада и домочадцы, ага? Слуги и приближенные? – он выдержал паузу и обвел всех издевательским взглядом. – Моя братва – это мои домочадцы, понятно? Я объявляю Домом Броска Пыльный город!