Инквизитор ненавидел весь мир. Начиная с Тулак Хорда, века назад организовавшего убийство дражайшего инквизиторского предка, и заканчивая стенами каюты, матрасом на кровати и грязью под собственными ногтями. – Нет, – пробормотала Ашара, накрываясь одеялом с головой. Казалось, покраснели даже торчащие наружу кончики мантрал. – Нет-нет-нет-нет! Не говори, что они... опять. – Да, – максимально спокойно – всего лишь простыни подернулись разрядами статического электричества, – ответил инквизитор. – Вкус у тебя отвратительный, плоть от моей плоти, – сказал лорд Каллиг, присаживаясь на кровать. – Не имею ничего против пары наложниц каких хочешь рас, но если посмеешь предложить ей брак, имей в виду, – мрак и ужас Темного Храма покажутся тебе сказкой. – Закрой свой поганый рот! – прошипел Калатош Заврос, потрясая кулаком. – И помни, кто в голове твоего жалкого отпрыска! А ты, – он развернулся к инквизитору, – немедленно убрал руки от моей дорогой внучки! Она тебе не пара, грязный тюремщик! – Да ну, – усмехнулся инквизитор, демонстративно оглаживая грудь Ашары поверх простыни, – помнится, на Тарисе ты собирался ее убить. И вообще, знаешь, с учетом всего, что между нами, твое присутствие попахивает неплохим извращением. Наслаждаешься? – Убери руку! – взвизгнула Ашара. – Это и вправду извращение! – Вот это я уже одобряю, – вставил Каллиг. Маска, казалось, излучала самодовольство. – С джедаями так и надо. Даже с падшими, даже с призраками. Но на свою подругу не забудь надеть шоковый ошейник. – Да как ты смеешь, шлемомордый! – взвился Калатош. – Или пытаешься отыграться за все века, пока твои дети ползали в грязи?! – Я чувствую... – донеслось из-под простыни. – Волнение... в Силе... Они... – Да, – инквизитор, с чувством выполненного долга, откинулся на подушки. – Они дерутся, и у нас есть полчаса.
Отец выбрал ее. Женщина на голозаписи деактивировала оба световых клинка разом, протягивая поверженному сопернику раскрытую ладонь. Отец отдал ей их наследство. Изображение сменилось новым, какой-то церемонией с Чужеземкой идущей между двумя рядами солдат к украшенному флагами Республики подиуму. Отец смотрел на нее так, будто бы она была единственным, что на самом деле стоило его внимания.
Повинуясь движению ладони Арканна, проектор погас, оставляя истинного Императора Закуула наедине с полумраком тронного зала. Все, что он построил за последние пять лет, она ломала с грацией попавшего в лавку антиквара ранкора, неизменно выскальзывая из расставленных для нее ловушек. Эта игра зашла слишком далеко. Он должен был не раздумывая убить ее еще на Эзайлуме. Он должен был меньше полагаться на Вейлин. Металлические пальцы сжались вокруг рукояти чужого меча, заставляя ее разойтись по едва заметным простому глазу швам и обнажить фиксирующую синий кристалл конструкцию. Он поставит ее на колени точно так же, как поставил ее драгоценную Республику.
– Подготовьте мой флагман.
То, что однажды было световым мечом, падает к подножью Вечного Трона. Арканн откидывается на жесткую спинку, вызывая голопроекцию, с которой на него смотрит пойманный камерами безопасности крупный план лица Чужеземки.
Скоро ее жизнь вновь будет принадлежать только ему.
Я прихожу сюда изо дня в день, словно мазохист в пыточную камеру. Всегда в одно и то же время. Всегда после утомительной работы, сонная и усталая. Прихожу послушать его ворчание про "маленькую глупую азари" и язвительные, но честные ответы на мои вопросы о его погибшей цивилизации. Это уже почти ритуал и мой странный способ взбодриться после рутины. Он всегда готов к моему визиту: вызывающе безразличный ко всему, стоит, наклонившись над емкостью с чистой водой, спиной ко входу. Всегда. Но, кажется, не сегодня...
Каюта пуста. Я озираюсь по сторонам, словно тут есть где прятаться, и чувствую себя как-то беспомощно. Машинально смотрю на часы. Надо же, пришла раньше обычного на три минуты.
Он вошел бы бесшумно, он умеет, но звук открывающейся двери заставляет меня обернуться. Он на секунду замирает. Всего секунда замешательства, но я, похоже, застала его врасплох и мне кажется, он растерялся, увидев меня, прежде чем взял себя в руки и натянул привычную бесстрастную маску.
— Добрый день, Явик.
— Ты раньше обычного, азари "Лиара", - в голосе слышится недовольство.
Я замечаю у него в руке чашку.
— Не знала, что ты пьешь кофе.
Он хмыкает, проходит в каюту, ставит чашку на стол, и занимает привычное место: спиной ко мне, у емкости с водой в углу.
— Я и не пью. Этот напиток омерзителен.
Он опускает руки в воду: слышен негромкий плеск.
— Вообще-то, это для тебя, маленькая азари...
Я почти физически ощущаю, как его фраза медленно растворяется во влажном воздухе каюты. Сказать это ему было сложнее, чем описывать гибель протеан.
«Шепард спасает Палавен», передавали новости. Легко оказалось поверить, что один солдат может выиграть войну. Целая галактика уверовала, что нужно лишь немного продержаться, пока Шепард разрешает старые обиды и спасает всех. Под плакатами Альянса выстраивались очереди гражданских, стремящихся на фронт. «Мы надерём жнецам задницы», — обещали кроганы турианцам. «Папа скоро вернётся», — успокаивали азари своих дочерей. «Стало известно о гибели Шепард. Горн не выстрелил», — передали в срочной сводке. Тогда война превратилась в истребление, а надежда обернулась ожиданием неминуемой гибели. В тот день многие гордые воины сложили оружие и встретили врага, опустив голову. В тот день матери, умертвив детей, легли бездыханные рядом с ними.
Машина войны неумолимо катится вперёд, перемалывая судьбы и беды в мелкую труху.
Когда идет бойня за выживание — никто не может остаться в стороне. На детский труд, за который в Альянсе можно угодить за решетку, теперь смотрят сквозь пальцы. Даже к проституции стали относиться как героическому самопожертвованию во имя нужд личного состава Объединенного Флота.
Все ценны. Все вносят свой вклад в Победу.
Диана Аллерс монтирует новостные ролики из отснятого ранее материала. Часть из них она пересылает Калиссе Бинт Синан Аль-Джилани. Та запускает со своего канала вирусные видео с «шокирующими выходками» легендарного Шепарда, которые потом с громким скандалом удаляет по требованию пресс-службы ВКС Альянса.
Нельзя, чтобы планы были нарушены. На кону стоит слишком многое.
Эшли, отгоревав положенные по Уставу три дня, берет на себя руководство спецоперацией «Горн. Невидимые агенты Серого посредника выпалывают из экстранета любые вредные слухи о ходе миссии.
Всё, что можно использовать в войне — будет использовано.
Даже Шепард, который мертв уже сто шестьдесят пять дней.
Она — идеал, у неё есть всё — ум, красота, сила, и всё же, глядя на Шепард, Миранда не может сдержать восхищённого и чуть завистливого вздоха. Джейн в её глазах всегда лучше — красивее и умнее, опытнее и дипломатичнее. Шепард — Герой, с большой буквы. Миранда не раз задумывалась, почему именно она оказалась причастна к возрождению Джейн, и что было бы, если... Она смотрит Шепард вслед и, грубо обругав себя, идёт писать очередной отчёт Призраку. Строчки скачут перед глазами, а в мыслях Миранды сумбур и череда картин, где она с Джейн. Вот только холодный взгляд Спектра всё портит...
Кейден/Шепард, Шепард/любой ЛИ. В первой части Шепард переспал(а) с Кейданом просто для снятия напряжения, ничего серьезного. Третья часть, Шепард состоит в отношениях, Кейдан страдает.
Они встречаются взглядами в торговом районе, по обыкновению шумном и беспечном, как будто и нет никакой войны.
С разговора на Марсе прошла пара месяцев, а кажется, что несколько лет: столько жизней, планет и надежд утеряно с тех пор. Но даже оттуда, из тумана далеких и уже неважных воспоминаний, его речь окидывает Шепард брызгами дерьма. Как там было? Мол, он думал, она такая - а она не такая. Не слишком ли глупо и уныло для их тридцати с лишним лет?
Теперь он смотрит на нее, стоя у прилавка соседнего магазина, и чувства, которые недвусмысленно выражает его взгляд, не будят в ней ничего, кроме неловкости и понимания, что она опять наступила на те же грабли, и, неверно истолковав его мотивы, породила ложные ожидания.
В ее прошлой жизни на первой Нормандии она тоже совершила ошибку, думая, что все эти воспоминания о первой любви и бессмысленные многословные разговоры – просто брачные танцы, приправленные щепоткой страха нарушить священный Устав, который значил для Аленко так много и так мало для Шепард, - до того, как он будет уверен, что они оба поняли друг друга правильно. Его презентация не произвела на нее впечатления, но, вопреки всему, он привлекал ее.
Для нее он был как будто из другого мира: хороший мальчик из любящей семьи, выросший в фешенебельном районе, с лицом, словно из рекламных роликов о дольче вита, которые без передыху крутили на билбордах Силверсан Стрип. Шепард знала, что он – не то, что ей нужно, но всё же когда Кайден наведался к ней в каюту перед высадкой на Илосе и подошел волнующе близко, она притянула его к себе, вместо того чтобы выставить вон.
Она думала, это честная игра двух взрослых людей со всем известными правилами.
Он не играл вовсе.
Кто бы мог подумать, а?
- Эй, Шепард, взгляни-ка сюда. Эта штука дает такую точную поправку на ветер, что больше от тебя не улетит ни одна бутылка.
Веселый голос Гарруса вырывает ее из оцепенения.
Шепард опускает глаза и с притворным интересом смотрит в экран его инструментрона, позволяя как следует отпраздновать победу. Говорят, мужики - до смерти дети. Глядя на Вакариана, сомневаться в этом не приходится.
- Я просто волнуюсь, - оправдывается он, как будто отгадав ее мысли. - Слышал, бури на Раннохе бывают посильней, чем искусственный цитадельный ветерок.
- Ага, конечно, - усмехается Джейн. И всё же щелкает на кнопку оформления заказа.
Так заканчивается их первое свидание.
Они не обнимаются, даже не держатся за руки - ни сейчас, ни когда-либо на людях - и всё равно все сразу чувствуют, что он - ее, а она - его. Даже Адриан Виктус понял, а ведь он видел их вместе всего дважды.
Порой Шепард кажется, что она шла к Гаррусу всю жизнь и лишь один раз неудачно споткнулась - о далекий и некогда желанный, но совершенно чуждый образ миловидного мужчины на фоне слепяще-зеленой лужайки Президиума.
И когда этот мужчина, разочарованно поджав губы, уходит, она украдкой смотрит ему вслед: хоть и без сожалений, но не совсем без чувства вины.
Ведь для Шепард сопутствующий ущерб - всегда немного поражение.
Быть Спектром — это почетно, это такой шаг для человечества, это так символично: вторым человеком, удостоенным такой чести, стал близкий друг и сподвижник первого человека-Спектра. Новостные каналы захлебываются от восторга, пытаются забить горькие известия о Жнецах. — У них как-то странно расставлены приоритеты. — Кайден смотрит в окно, не поворачиваясь. — Бывает. — Шепард пару минут разглядывает пейзаж там же. — Но не могу винить их. Хорошие новости сейчас очень важны. Твои родные порадуются, когда узнают. — Возможно. Разговор ни о чем, только чтобы забить гнетущее молчание, неизменно возникающее в последнее время, когда они оказываются в одном помещении. — Кстати, поздравляю с назначением, Спектр Аленко. — Благодарю вас, Спектр Шепард. Касание руки оказывается неожиданным, как и теплое дыхание возле уха. — Почему все так официально? — Ты сам это начал. Что такое Кайден сказал, пока отходил от наркоза? Он не помнит, но судя по тому, как Шепард неловко отводил взгляд в последние визиты, ничего хорошего. Впрочем, что он вообще мог сболтнуть, кроме правды? «Я хотел бы умереть тогда с тобой вместе». «Ненавижу Лиару, потому что она предпочла исследования тебе». «Прости меня, теперь я пойду за тобой, ничего не спрашивая». «Люблю, любил, буду любить». — И что дальше будешь делать? — Вернулся бы к тебе, наверное. Он ведь все равно уже сказал что-то такое, одной глупостью больше, одной меньше. И теперь не сослаться на затуманенный лекарствами рассудок. И отказ Шепарда будет проведенной под неначавшимся романом чертой. — Тогда подскажу направление. В доке стоит фрегат Альянса, на борту крупными буквами написано «Нормандия». Поднимешься на борт, спросишь капитана. Допуск Спектра можешь не использовать, тебя и так проводят.
До отбоя — двадцать минут, и в женской душевой жарко до духоты, пар оседает на коже влагой, собирается каплей в ямке между ключиц. Ленг рвано стонет с каждым толчком; он шумный — и знает об этом, но смущаться этого перестает только в двух шагах от оргазма. Джейн кусает его приоткрытые губы, давит ладонью на взмокший загривок, шепчет «черт, Ленг, черт»; у них двадцать минут, уже меньше, и она знала, что это плохая идея, еще в тот момент, как он вошел в опустевшую душевую и потребовал реванша, но… Инструктор Такамори говорит: у тела — свой язык, и чем больше слов ты знаешь — тем проще вести диалог. Сегодняшняя дискуссия закончилась некоторым недопониманием — Джейн обязана Каю болью, которой аукается каждый глубокий вздох, но сам он нескоро забудет о вывихе плеча — и все благодаря ей. Душевая — отличное место для неформальных переговоров, хотя лейтмотив всех их диалогов остается неизменен: я тебя сделаю. Губы Ленга дрожат, пальцы — ощупью находят затылочный имплантат Джейн, и оргазм встряхивает Кая беспощадно, как электрический импульс. Джейн в который раз забывает назвать его гребаным извращенцем, потому что ее накрывает следом, вытягивая в струну, и на сколько-то мгновений мир растворяется в остром до слепоты удовольствии. — Ничья, — выдыхает Ленг и обжигает коротким смешком ухо. — Опять. До отбоя — семь минут, восемьдесят четыре секунды.
Она не похожа на Аришока — у нее ни татуировок, ни тяжелых доспехов. Она не похожа на саибараз — на ее лице нет маски, а руки свободны. Она не похожа на тамарассан — вокруг нее не вьются дети, и на лице не написана обманчиво-материнская ласка. Она не похожа на кунари — смеется, когда хочет, любит кого хочет и выбирает свой путь сама. Инквизитор замечает пристальный взгляд, разворачивается и смотрит на Хоука. Сверху вниз — не потому что презирает не знающего Кун дикаря. Просто потому что привыкла, что вокруг почти все ниже ее. «Так вот как выглядят тал-васготы, — думает он и тут же поправляет себя, — свободные».
У Нитки Хардинг новая курточка. Новая походная сумка и новые сапожки, очень удобные. В палатке разведчицы ещё целая стопка хорошо выделанных шкур на пару таких комплектов. Хардинг думает, что, пожалуй, больше не будет жаловаться Инквизитору на докучливую фауну в округе. Никогда, даже в шутку. Тот слишком увлекается, когда речь идет об охоте и о безопасности его людей. Хотя, так приятно, когда о тебе заботится сам Вестник Андрасте! Все-таки он милый – каждый раз возвращается с подарками. Пусть бы он просто всегда возвращался.