В каюте витает запах мужского одеколона и играет расслабляющая музыка. Капитан вальяжно сидит на кровати, Трейнор – примостилась рядом на стуле. - Шах и мат, Шепард! - Фигурка занимает свою позицию, лицо девушки озаряет победная улыбка. Она поднимается, протягивая руку для рукопожатия. - Было приятно поиграть с вами, специалист Трейнор, - ухмыляясь, Шепард берет протянутую ладонь в свою и держит дольше, чем это было бы вежливо. Глядя в ее глаза, говорит: - Саманта, между нами так много общего. Почему вы прежде избегали меня? Расстояние между ними стремительно сокращается, специалист Трейнор пятится назад, видя, как капитан высоким щитом вырастает перед ней. - Какого общего, капитан? Мы оба любим Нормандию? - с нервным смешком парирует она. - Вы привлекательный мужчина, Шепард, но я уже говорила: я предпочитаю женщин. И разворачивается, чтобы уйти. Большие руки капитана грубо стискивают ее за плечи. - Но, Саманта, вы ведь знаете, что сексуальность - это спектр? - Может быть, и все же, Шепард... - Ладони капитана хватают ее за талию. - Мне некомфортно, Шепард, прекратите! Он хозяйски ощупывает ее, не давая вырваться. Трейнор чувствует, как цепенеет, и как внутри все холодеет и обрывается. Она замирает, не веря происходящему. Шепард тем временем нащупывает застежку ее пиджака, его руки шарят под одеждой. Придя в себя, Саманта вырывается и начинает кричать. Капитан грубо затыкает ладонью ее рот, заламывает руки и вкрадчиво говорит над самым ее ухом: - Сначала отказала, а теперь сама пришла сюда. Ты ведь хочешь остаться на Нормандии, сохранить репутацию и место? Тогда советую оставить все нашей маленькой тайной.
Шепард пришел к ней на рассвете, перед миссией. От него несло крепким бренди, и выглядел он как побитая собака. Саманта впустила его, налила себе и ему горячего чая из автомата и достала из аптечки порошок от тошноты и таблетку неоасприна от головной боли – в сущности, всех последствий сильного опьянения. Проделывала она это уже не впервые, и схема была привычной и отлаженной. До утра она выслушивала пьяный бред обычно стойкого и старающегося выглядеть суровым командира. Ей частенько казалось, что показная маскулинность и суровость Шепарда – в ухаживании за женщинами и поведении с мужчинами – была вызвана какими-то его комплексами. А потом Шепард напивался, не вынося тягот ответственности перед галактикой, заваливался под утро к ней, и она всегда выслушивала его жалобы на жизнь и пьяные признания в любви. Он обижался, что Сэм не видит в нем мужчину. Всегда говорил, что получает – пусть даже силой, то, чего хочет. Но Саманта, зная, что он не посмеет, продолжала выслушивать его и помогать. В конце концов, она все равно «не видит в нем мужчину», и болезненная гордость капитана страдала в таком случае намного меньше, чем будь на ее месте кто-либо другой. Протрезвев, Шепард вновь надевал свою привычную личину.
Постканон, все выжили. После всего произошедшего весь экипаж Нормандии (нынешний и бывший) отправляется в отпуск на тихую планету, чтобы насладиться покоем и невозмутимостью. Но как всегда что-то пошло не так, и корабль прилетает совсем не туда, куда должен был, и вместо тихой и спокойной планеты перед героями оказывается что-то совершенно другое. Н+, А-
Намеченный путь на заслуженный отдых пришлось менять буквально в последнюю минуту. — Это всё ты виновата, пустая кибернетическая жестянка! "Я знаю короткий путь.. " — звучал угрожающе громко голос Джокера. Команда Нормандии, собравшаяся вокруг пилота, переходящего на невразумительное рычание и бешено дёргающего какие-то рычаги, молча взирала на быстро растущий тёмный шар в лобовых иллюминаторах. — А что, по-моему, всё не так уж и страшно? — прервал молчание Шепард, разглядывая неизвестную планету, незнамо как оказавшуюся на пути Нормандии. — Да, вон те лавовые озёра прямо располагают к отдыху, — вздохнула Лиара, и покачала головой. — А мы не рухнем? — поинтересовалась деловито Миранда, — Не хотелось бы нагнетать атмосферу... — Да какая тут атмосфера, разреженная сильно, так пара тучек. Придётся гулять, не снимая шлема, — вздохнула Эшли, и понимающе взглянула на Тали. Кварианка казалась безразличной к уготованной им судьбе. — Зато Молотильщиков там точно нет, — попытался поднять настроение группе Гаррус. И только СУЗИ обиженно молчала, вычисляя, через сколько минут они грохнутся на неизвестную планету, и сколько дней займёт ремонт корабля. — Накрылся отдых. На этой "Терра инкогнита" ни баров, ни клубов, ни захудалых кафешек, — расстроился Вега. — Ну что вы, друзья, только представьте — неизведанный мир, мы будем первооткрывателями, всё тут узнаем, все уголки обойдём, а как отдохнём от приказов и нудных заданий! В конце концов, когда ещё выпадет шанс побыть настоящими робинзонами? Казалось, только оптимизм Шепарда и держал всех сплочёнными. — Да, чёрт возьми, а действительно, когда же ещё? — воскликнул подошедший ближе к иллюминатору Мордин. В глазах саларианца просыпался научный интерес к возможной флоре и фауне планеты. Уж кто-кто, а он определённо был рад сложившимся обстоятельствам...
- А я говорил, надо было лететь на Нормандии! – кипятился Джокер. Гаррус задумчиво посмотрел на табло вылета космопорта, где одна за другой загорались красные плашки «Рейс отменен». - Хакетт не дал бы нам угнать музейный экспонат. Вернулась запыхавшаяся Лиара. - Я достала билеты! Шепард вскочила, пьяно пошатнулась, но ее удержал Рекс. - Полегче, Лола, - хмыкнул Вега, принимая у крогана ношу, - подтягиваешься ты здорово, а вот пить совсем не умеешь. - Когда отправление? – Джек даже не оторвалась от датапада с игрой. – Надеюсь, Чирлидерше достанется место в багаже. Лиара замялась. - Посадка уже идет. Только вот придется немного изменить планы… Ближайшие пару дней нужный нам маршрут будет закрыт, так что я взяла билеты на Илос. Там сейчас идет совершенно потрясающая выставка наследия протеан. Явик поперхнулся газировкой. - Только через мой труп. Поднялся ропот. Лиара пыталась неуверенно отбиваться, но ее слова тонули в потоке ругани. Спас ее, как ни странно, Легион. - Я нашел два казино, стриптиз-бар, и полигон лазертага в транспортной доступности от космодрома. Скидки представляются для ожидающих рейс HS56134. Толпа линчевателей заинтересованно посмотрела в его сторону. - Выход к шаттлу направо от стоек регистрации Q127-Q189. Спустя минуту в зале ожидания остались только он и растерянная азари.
Кай Лен/ренегат!ж!Шепард. Шепард на самом деле поддерживала идеалы и идеи Призрака, поэтому делала всё возможное, чтобы помешать Альянсу расстроить его планы. Знакомство с Кай Леном на базе Призрака до событий третьей части, взаимное восхищение и дикая страсть. Сражения на Цитадели и Тесси оба воспринимают как свидания, конец - на усмотрение автора (хоть контроль Призраком, хоть уничтожение Андерсоном, хоть синтез Шепард)
— Устал, — глухо произносит Шепард. — Хочешь, разомну тебе плечи и спину? — с готовностью предлагает Кайден. — Я… Не в этом смысле устал, — отчего-то накатывает неловкость. — Морально? — уточняет у него биотик. — Все тащить на себе, — неуклюже пробует объясниться Шепард. Кайден кивает. — Тогда посиди… Я сейчас. Он поворачивается к аквариуму с рыбками, жмет пару кнопок, задавая корм; проходит по каюте, собирая упавшие планшеты с данными, складывает аккуратной стопкой на столе, гасит свет, переключая в ночной режим. Это непривычно, смотреть, как Кайден расстилает постель, действуя так, словно последние несколько лет этим занимался. — Вставай, — говорит он, поворачиваясь, внимательно смотрит. — Разденешься сам? Шепард молча стаскивает с себя всю одежду, делает пару шагов к постели, Кайден перехватывает за плечо и подталкивает к душевой. — Полотенце принесу. — А что будет потом? Ответ понятен и без того. Секс, разумеется. Они оба взрослые, и вполне понятно, чем заканчивается обычно вечер, когда после принятого признания в любви один мужчина приходит к другому в каюту и бросает на диван футболку, помечая территорию. — Потом я тебя этим полотенцем вытру, — без улыбки говорит Кайден. — Провожу в постель, уложу, укрою одеялом. Пойду в душ. Когда я вернусь, ты будешь спать. Или просто сделаешь такой вид. — Я… — Все в порядке, Шепард. Никто не обещал, что наша первая ночь будет проходить по категории гей-порно. — Эй, — считает своим долгом все-таки сказать Шепард. — Не думай, будто я боюсь или что-то в этом духе. Просто… — Просто позволь мне позаботиться об уставшем герое Галактики. Когда мы наедине, тебе не нужна броня. «Разве что индивидуальные средства защиты», — думает Шепард, шагая к душевой, и ухмыляется.
Первая ночь не задалась. Не то чтобы они не пытались, но стоило Кайдену сдвинуть ладонь с поясницы Шепарда чуть ниже, как тот сразу сжимал кулаки. — Почему ты отказался быть сверху? — устало уточнил биотик, садясь на краю кровати. — Мне кажется, что трахнуть Гарруса было бы легче. Шепард немного помолчал, пытаясь выдать аргументированное объяснение со множеством терминов из психологии и медицины. Но с языка слетело что-то совершенно нелепое. — Для восстановления баланса. — Что? — Чтобы ты не считал, что… — дальше Шепард запутался в умозаключениях. — В общем, действуй, обещаю не сопротивляться. — Это неправильно. — Все с самого начала неправильно, — Шепард уселся рядом. — Надо было после Вермайра затащить тебя в свою каюту. Надо было на Горизонте затолкать тебя за угол, шарахнуть о стену дома и целовать, пока вся дурь не выветрится. А сейчас мы здесь, а там Жнецы. И Галактика разлетается на части. А еще у меня не стоит с момента воскрешения, проект «Лазарь» не заморочился такой мелочью. — Ты сказал об этом доктору Чаквас? — Нет. Это было неважно. В плане того, что раньше тоже не особо функционировало, ну знаешь, ранения, радиация, барахлящие щиты и прочее. Короче, или ты сверху, или у нас все чисто платонически. И ты нормальный в плане возбуждения, а я и так не могу ничего дать, то есть, могу только дать. Может, выпивка поможет? — Не думаю. И да, Шепард… Неудовлетворенный биотик лучше сражается. Так что оставим секс до победы. Чтобы потом, на обломках Жнеца… А пока у нас есть двуспальная кровать и возможность спать, обнявшись. И это лучшее, что у нас вообще может быть.
– Кажется, здесь можно устроиться, – Хоук осмотрела запыленную комнату и вошла вовнутрь. – Не крепость, а радость для наемных убийц. Закоулки, нелепые парапеты, тупики… – неодобрительно покачала головой Амелл. –А я-то думала, это у меня мания преследования, – Мариан ухмыльнулась и поставила на трухлявый ящик бутыль с вином и мятую жестяную кружку. – Ну что? Выпьем за знакомство, сестрица? Как выяснилось, у нас немало общего и кроме предков. Повисла пауза. Несостоявшиеся Инквизиторы просверлили друг друга взглядами, а потом Амелл налила себе вино и одним духом его выпила. – Ты знала, – сказала она спокойно. – Трудно было не заметить, – Хоук сделала крупный глоток из горлышка. – Он так о тебе рассказывал... Обида пополам с обожанием. Ах, бедный дурачок. – Ты тоже с ним спала? – во взгляде Солоны было лишь любопытство. – Андерс – как котик, сама знаешь, – Мариан пожала плечами, возвращая бутылку. – Он делает умильные глазки, ты чешешь его за ушком, а потом – оп, и он уже в твоей постели. Ты начинаешь его любить и баловать, а он – гадить тебе в сапоги и драть твои любимые занавески. Но ты все равно его прощаешь, потому что – как можно его не прощать? Он ведь такой мииилый… был, – голос Хоук задрожал. – Но рука у тебя все-таки поднялась, – заметила Амелл и вновь наполнила кружку. – Будешь мстить? – Кажется, ты только что назвала меня импульсивной дурой? Мне жаль его. Но я похоронила Андерса в день, когда он стал одержимым… Я знала, что его убьют. Странно только, что это сделала ты – моя сестра и его любовница. – Сука-жизнь, – вздохнула Мариан и снова потянулась за бутылкой. Они чокнулись и снова выпили.
Когда небеса темнеют так, что с закрытыми глазами и то светлее идти, Хоук спускается по лестнице с прямой спиной, в платье, продав которое, можно было бы накормить живущих в Клоаке нищих.
Там стоит человек. С накинутым капюшоном, скрывающим лицо, в доспехах, дорогих, качественных, но поблёклых от пыли и дорог. Хоук узнаёт в едва различимой резьбе грифона. Понять, кто перед ней, не представляет труда, но кланяться она не будет.
Обруч наместницы на её голове не позволит.
- Лучше бы он умер на Глубинных тропах, - произносит Героиня Ферелдена и молча уходит. Хоук горько усмехается и смотрит на свои руки.
Он боится и ненавидит магов. Магия – сила, которой он не может противостоять. В руках опытного мага она опасна вдвойне, а если он ещё и маг крови… Фенрис помнит, как легко Данариус мог принудить его сделать что угодно. Зачем угрозы и побои, когда несколько капель крови делают раба послушным до невозможности? Он многое не помнил, но не мог забыть тех ощущений, мгновений, когда не принадлежал себе, и довольную ухмылку магистра. У Хоук такая же улыбка. Она улыбается, и его пробирает дрожь, а тело становится ватным. Что-то происходит с ним, что-то меняется. Ему хочется подчиняться ей, снова почувствовать лёгкость в теле и пустоту в голове. – Иди ко мне, Фенрис, – шепчет она, и он идёт, послушно. Как всегда.
У нее — острые уши и светлые волосы. Челка смешно падает на глаза. Она стреляет в цель настолько точно, что перехватывает дыхание. Ядовитая смесь стального воина и озорного ребенка. Значит, это и есть Рыжая Дженни?
Не смотреть в глаза дольше, чем это нужно. Самое важное сейчас — это новые союзники для Инквизиции.
Она говорила с ним всегда, сколько Сэндал себя помнил. Когда он остался один, в темноте Глубинных Троп, а со всех сторон к нему в уши пополз страшно-сладкий шепот чужих существ, она заговорила громче них. “Не бойся, Сэндал”, - говорила ему. - “Никто на свете не может причинить тебе вред”. Сэндал не боялся. Она говорила, куда ему нужно идти - он шел. Она велела найти Бодана - он его нашел. Она, посмеиваясь, сообщила, что мир ждут перемены, и он, Сэндал, должен быть в центре всего - он так и сделал. “Ты должен помогать им”, - просила она, и Сэндал жмурился и улыбался, пугая Бодана в очередной раз. Сэндалу казалось, что она гладит его по голове, ерошит непослушные светлые волосы. Они считали его странным, потому что он много молчал, а если и говорил, то часто не то, что нужно. Но они просто не знали о том, что он и без того говорит. Постоянно. В своей голове - с ней. А потом она замолчала. Враз, как будто пропала, исчезла куда-то, и сколько бы Сэндал ни звал ее, вслух, во сне, про себя - она не возвращалась. Он бесцельно бродил по белому дворцу, пугая стражу и слуг, как тогда, по Глубинным Тропам. Но ее больше не было в его голове, чтобы подсказать, куда идти. Пока однажды она ему не приснилась. Сэндал проснулся с лихорадкой и криками, и долго не мог успокоиться. А потом снова пошел бродить по коридорам, но теперь он знал, что искал - у эльфийской подруги белой королевы были такие же зеркала, как и то, что приснилось ему. Через которые можно пройти и найти того, кто забрал у Сэндала ее голос.
Оковы разрушены, мосты сожжены. Больше не остается ни препятствий, что она сама построила, ни страха потерять то, что уже ушло. Во рту лишь пепел, а в груди – огонь, гнев, сжигающий все остальное. Ненужное. Лишнее. Она пообещала не только Инквизиции, но и самой себе, что связь со врагом осталась в прошлом, что он не оставляет им другого выбора. Она покинула ту слабую надежду вернуть его, искупить, чтобы эмоции ей не завладели. Ужасный Волк умеет манипулировать, а она не станет снова его пешкой. Она мысленно клялась всему миру, что с этими отношениями покончено, и чтила свою клятву, покуда солнце светило на горизонте. Но луна раскрывала все то, что она прятала от Инквизиции. От всего мира. От себя. И каждый раз, завидев среди размытых силуэтов образ Фен’Харела, она шла за ним следом, выкрикивая его имя и надеясь, что он обернется.
Во сне она часто оказывается здесь - застрявшая на хребтах Морозных Гор, как между зубов дракона. Она помнит, что пережила нечто страшное, такое страшное, что нельзя оборачиваться назад. Но впереди ее ждут только снег и холодная, одинокая, глупая смерть. Злой ветер срывает слезы с ее щек, а то, что не может сорвать, замораживает тонкой льдистой коростой. Метель обдирает кожу, кажется, до самого мяса. Больнее всего жжет изнутри. Жидкий зеленый огонь, охвативший руку, растекается по телу вглубь, кусает и лижет обижающим языком. С ладони капает яркое пламя, но оно не освещает путь — слепит, не греет — сжигает. Лавеллан хочет кричать — порыв ветра затыкает ей рот, вбивает вдох обратно в глотку, душит. Лавеллан хочет заплакать от обиды и страха, но веки ее смерзаются. Лавеллан хочет сделать шаг, но падает и не может подняться. Снег засыпает ее с головой, будто только этого и ждал. Объятия предсмертного сна тугие и душные, но по сравнению с метелью в них почти уютно. Смерть обещает избавление от боли, и Лавеллан благодарно ей отдается. Она погружается в кошмарный сон внутри кошмарного сна, не замечая, как снег под ней тает, обнажая землю, та прорастает молодой, мягкой травой, трава превращается в пряди шерсти. Волк лежит, свернувшись вокруг нее клубком. Лавеллан тонет в густом, черном меху. Ей наконец-то тепло. Сквозь сон внутри сна она видит свою больную руку, зажатую в зубастой пасти. Волк глодает ее сочащуюся зеленым огнем плоть, но Лавеллан не чувствует боли. Наоборот, чем больше ее мяса съедает зверь, тем спокойней ей становится. Будто распутывают давно затянутый узел. Волк сыто облизывается. Лавеллан подворачивает рукав на высоту культи. — Когда-нибудь, — говорит она волку, — я научусь контролировать этот кошмар. Шесть красных глаз следят за ней, не моргая. — Когда-нибудь, — продолжает она, прижавшись к теплому волчьему боку, — тебе больше не придется меня спасать. Не будет причин приходит в мои сны. Волк молчит. — Что ты будешь делать тогда? — спрашивает она, гладя зверя за ухом. Волк отворачивает морду. В голове Лавеллан слышит знакомый голос, отвечающий кратко и честно: «Скучать».
Морриган/Страж, Лелиана. Лелиана влюбилась в Стража настолько, что готова на все, лишь бы он был с ней, но раз за разом терпит неудачу. Желательно юмор
Морриган/м!Серый Страж (идеально - Махариэль), Морриган пившая из Источника Скорби, сильно (или даже смертельно) ранена в бою с драконом Корифея, Страж приезжает в Скайхолд мстить
- Но если Карвер вам об этом никогда не рассказывал, как же ты узнал?.. - Шутишь? – Варрик хохотнул коротко. – Это же бордель. За плату выполнят любое твое желание. Даже поведают столь душе…щипательную, хе, историю, - закончил Варрик под общий хохот. - Ох, святая Андрасте! – от смеха глаза Каллена слезились. И не у него одного – Варрик своим рассказом довел до истерического гогота всю таверну. – А у нас в Денериме были наги… - задумчиво протянул командир армии. Ферелденцы дружно фыркнули. - Почему бы нам не открыть бордель в Скайхолде, а, босс? – Бык призывно вскинул кружку. Инквизитор почувствовал себя неуютно: несколько десятков пар глаз уставились на него выжидающе. Соблазн был велик… - Нет, - только создатель знал, как тяжело дался Инквизитору этот ответ. – Нет, ибо мы – воинство Андрасте. Армии Инквизиции не пристало просыпаться в меду, связанными по рукам и ногам, кляпом во рту и эльфом-трансвеститом за спиной. Только через мой труп. В таверне повисла тишина. Взгляды, которые ловил на себе Инквизитор, были откровенно разочарованными. - Но если мы победим Корифея, я подумаю, - закончил он поспешно. *** Леллиана отложила рапорт на край стола, вздохнула. Видимо, придется хорошенько потрудиться, чтобы подобрать для борделя Инквизиции подходящий штат. Запрос в лучшие дома терпимости Орлея, Ферелдена и Вольной Марки уже был отправлен. Боевой дух армии испытывал небывалый подъем, и Корифею следовало хорошенько подумать: а есть ли у него вообще шансы на победу.
Плохие новости сообщать всегда сложно, а уж такие странные — особенно. Жозефина и Лелиана многозначительно переглядывались, пытаясь решить, кому начать; Каллен смотрел в пол.
Наконец, Жозефина неловко кашлянула.
— Леди Инквизитор, боюсь, наш план по… подъему боевого духа армии провалился.
Тревельян подняла на нее изумленный взгляд.
— А в чем дело? Мне казалось, мы инвестировали в этот проект достаточно средств.
— Более чем, достаточно, миледи. — Жозефина бросила нервный взгляд на таинственно улыбавшуюся Лелиану. — Но прошлой ночью все работницы… наотрез отказались продолжать работать.
— Все? — Она усмехнулась. — Это что, забастовка? Протест?
— Нет, миледи. Большинство из них объяснили это тем, что… пересмотрели свои взгляды на жизнь и «больше не хотят этим заниматься».
— Оу. — Инквизитор озадаченно уставилась на карту. — И откуда такое единодушие?
Лелиана чуть выступила вперед.
— У меня есть одна идея на этот счет, — она все еще улыбалась. — Думаю, им кое-кто помог.
Тревельян замерла, ожидая, что она огласит имя этого злодея, но вдруг смачно хлопнула себя по лбу.
— Ясно. Все ясно. — Она глухо рассмеялась, качая головой. — Пересмотрели взгляды, значит. О, Создатель. Лично отстегаю того, кто додумался повести его в бордель.
Коул сидел на крыше, не к месту радостно улыбаясь.
— Я помог. Всем им помог.
Новых попыток поднять боевой дух воинов любовью в Инквизиции предпринимать не стали.
— Варрик! — Эвелина Травельян с силой швырнула пачку листов на стол. — Ты с ума сошел? Я ведь просила не писать про меня и Дориана!
— Да ладно, отличная вышла линия. Посол Архонта и Вестница Андрасте вместе сражаются...
— Моя мать убьет меня, как только это прочитает! Она ненавидит тевинтерцев! Если она узнает, что у меня была интрижка с Дорианом, это будет катастрофа! И имей ввиду, — она предупреждающе наставила на Варрика палец, — если ты издашь «Хроники Инквизиции» в таком виде, я расскажу «Вестнику Орлея», какую помощь оказала Бьянка Дарви в борьбе с Корифеем.
— Так что ты предлагаешь делать? Сложно, знаешь ли, скрыть то, о чем знает весь Скайхолд.
— Ты же писатель, Варрик! Напиши, что он вообще не по женской части. Главное, чтобы мама поверила.
— Посол Архонта? Брось... А, впрочем... Если я напишу, что он не посол, а беглец из Тевинтера...
— Отличная идея! И напиши, что у него с Быком роман был. Кунари она тоже ненавидит.
— А как твоя матушка воспримет ту историю с гремучей бомбой в борделе? — вкрадчиво поинтересовался Варрик.
Эвелина схватилась за голову.
— Ты и про это написал? Создатель, нет... Она же будет орать, как винсомер! Не надо про бордель ничего писать. Как будто его не было при армии. И вообще, убери все, что может «опорочить» меня в ее глазах. Пусть все будет как в сказке для детишек, прошу! Погони, драки и ничего про секс.
Когда Эвелина ушла, Варрик со вздохом взвесил рукопись на ладони, прикидывая объем работы.
Мерриль/фем!Хоук, фем!Хоук/Андерс(или Фенрис). Мерриль влюблена в Хоук, но та уже в отношениях с кем-то еще. Однажды Мерриль решается использовать на Хоук магию крови. А+, R+
У Хоук красивые синие глаза и самый теплый на свете взгляд. У Хоук алые губы и самая добрая улыбка. У Хоук огромное сердце, но его занял другой. Мерриль разглядывает ее, то робко, то с откровенным интересом, отмечая мельчайшие детали. Внимательно слушает, ловит каждую улыбку, каждый взгляд - особенно те, которые предназначаются Фенрису. На Мерриль она так никогда не смотрит, и это причиняет ей боль. Она вспоминает эти взгляды ночами и представляет, что Мариан так смотрит на нее. Хоук сидит у нее на кровати, кривит свои алые губы в улыбке и тянет сильные руки, обнимает за талию, притягивает к себе. Целует, но поцелуи ее холодны, смотрит на нее, но во взгляде пустота. Называет “моя любовь”, но голос бесцветен. Ласкает ее, но Мерриль ощущает это так, будто делает все сама. Она может заставить Хоук быть с ней, целовать ее и уложить в свою кровать, но не может заставить ее чувствовать. И тогда Мерриль становится страшно за то, что она сделала. Вот-вот, кажется, в ее комнату ворвется Фенрис и отрубит ей голову - и будет прав. Но Хоук гладит ее по волосам, обнимает со спины и шепчет все то, что Мерриль хотела бы услышать. Мерриль прячет ее у себя целую неделю, и Хоук ест, спит и смотрит только на нее. Мерриль не хочет, чтобы ей было плохо, и она заботится, как может. И трясется от каждого шороха за дверью, ожидая, когда к ней придут. Потому что она не может отпустить Хоук, потому что Хоук будет ее ненавидеть. А это еще больнее, чем взгляды на Фенриса. Когда за дверью слышатся знакомые голоса, Мерриль знает, что делать и где у нее лежит нож. Так Хоук некого будет ненавидеть.
Было сыро и холодно. Логэйн благодарил Создателя, что Мэрик наконец вылечился – нет необходимости разводить костер – иначе их могут заметить.
Сидя в корнях поваленного дерева, браконьер до рези в глазах вглядывался в темноту, но казалось даже самая мелкая живность в лесу спит или вымерла: ни дуновения, ни шороха, ни единого звука.
Поэтому Логэйн чуть не подпрыгнул, когда за спиной в непосредственной близости раздались шорох и невнятное бормотание. Но это оказался лишь Мэрик, беспокойно елозивший во сне от очередного кошмара и промозглого, пробирающего до костей холода. Логэйн и сам поморщился и поежился, пытаясь плотнее запахнуть плащ, но от этого не было толку.
- Ну и холод… - тихий, немного хриплый ото сна и долгого лежания на холодной земле голос прозвучал, как казалось, словно гром. Логэйн не ответил, лишь ссутулился сильнее и постарался укутаться в плащ.
- Может, ну… Ляжешь рядом и.. Обнимемся? Согреемся? – пробормотал принц с заминкой после примерно минутной паузы, отодвигаясь, чтобы освободить место для спутника. Логэйн же, даже не повернувшись, отрезал: - А кто останется дежурить? Ведь…
- Не думаю, что нам это поможет – вспомни хоть ту засаду эльфов…
Логэйн вздохнул, но все же в глубине души признал разумность его слов. В конце концов в том мраке, что стоял вокруг сложно было заметить в обширных, переплетенных корнях дерева двух укрывшихся серым плащом путников. В конце концов что толку будет, если они замерзнут где-нибудь посреди леса и болот, так и не добравшись до мятежной армии?
Расположившись рядом, Логэйн постарался накрыть небольшим плащом их обоих, но, бросив безнадежную попытку он ближе придвинулся к Мэрику и, немного поерзав, все же устроился на земле.
Но закрыв глаза, он почувствовал, как холодные пальцы принца, немного грубые, с жесткой, обветренной кожей, скользнули к его оголенной шее, а потом стали спускаться ниже, перебирая застежки кожаного доспеха и пробираясь все ближе к брюкам.
Логэйн было отстранился, но второй рукой Мэрик удержал его и, придвинувшись вплотную, жарко, но чуть смущенно, шепнул ему на ухо:
- Так мы согреемся явно быстрее, просто нужно расслабиться…
И Логэйн невольно расслабился, чувствуя, как кровь начинает потихоньку закипать в венах…
Братец-волк был скор на расправы, гнал лошадей, был несдержан, резок, груб, вечно хохотал не по делу, и мог всё испортить. Иногда она не верила, что их соединяло что-то вместе. Элисса собрала всю волю в кулак, чтобы донести свои планы до брата: — А теперь послушай меня внимательно, всего мгновение. Фергюс всё ещё остаётся старшим, а потому он отправится в Хаевер, когда всё закончится. Мы должны помочь ему всё восстановить, но для этого ты и я должны постараться. — Да ну? — Айдан выдавил скептическую ухмылку, свою ехидную дурацкую ухмылочку: — Ты всегда разбивалась лепёшкой ради Фергюса, а я с чего должен? — С того, что Анора или Алистер взойдут на трон. Нам придётся приложить все усилия, чтобы впредь они действовали в наших интересах. — Если так хочется власти, то почему не претендуешь на роль супруги короля? — Не хочу делить тебя и меня на два лагеря. — Нам с тобой делить нечего, сестрёнка. Всё поделим поровну. Посадим их двоих. Тебе достанется король, мне королева. Только в своих глобальных планах ты упустила из вида кое-что важное: кому из нас достанется Архидемон? — Решим как всегда. Камень. Ножницы. Бумага. Он выкинул кулак. Она два пальца.