Хоук стоит в коридоре и через дверной проём смотрит на сидящих за столом Карвера, Бетани и маму. Орана суетливо расставляет тарелки.
Пять лет назад она отправила Варрику Тетрасу личное письмо с предложением совместного похода на Тропы. Где добыть деньги и карты она знала.
За спиной слышно негромкое покашливание. Хоук оборачивается. Четыре года назад прижимая остриё к горлу израненного эльфа, она негромко сказала "Прости", он захрипел, кажется хотел ответить, но она дала знак спутникам-тевинтерцам.
- Добрый вечер, - говорит Себастиан Ваэль. Год назад они вместе поймали и обезвредили безумного малефикара. Ваэль так и не понял, почему после она так плакала.
- Нашёл когда прийти, - шутя возмущается Хоук. - Теперь нужно тебя со всей семьёй познакомить.
Сегодняшний вечер можно было бы провести иначе. В спальне, при тусклом свете камина, целуя тонкие лириумные жилки на чужом теле.
- А может я за тем и пришёл? - улыбается Ваэль, подходя ближе.
Ещё спустя три года на вопрос, выберет ли она семью или любимого, Хоук дала бы один короткий ответ. Впрочем, этот выбор делать уже не придётся.
Жестом она приглашает Ваэля следовать за ней и первая заходит в столовую. На её шее тускло светится бирюзовый медальон.
- Вот что значит проиграть, - печально произнёс Фенрис, рассматривая бледно-зелёное свечение вокруг левой руки. - Вот что значит проиграть в карты на желание Гаррету Хоуку, - Варрик похлопал Инквизитора по плечу. - Хотя, признаюсь, даже я не думал, что всё так выйдет.
За семейным ужином Карв долго толчёт деревянной ложкой остатки каши в миске и только потом изрекает: - Я хочу, чтобы он завтра играл только со мной! - Карвер, ну как же так, - охает Лиандра. - Надо сперва спросить, хочет ли этого бедный мальчик. - А ты умеешь танцевать? - перехватывает инициативу Бет. Сгорбившийся Фенрис поднимает на неё взгляд и мямлит невнятное "Да". - Ты потанцуешь завтра со мной, - интонация Бет мало похожа на вопросительную. - Нет, мы завтра пойдём в заброшенную шахту. Там обычно темно. - А я хочу играть в бал! - А я биться на мечах! - А я!.. - А со мной!.. Бет пихает брата ногой под столом. Карв мстительно вцепляется ей в волосы. - Похоже детям пора спать. Малкольм! Отец с лёгкостью подхватывает двух брыкающихся близнецов и уносит наверх в детскую спальню. Улыбающаяся мать уходит следом.
- Ну! - не выдерживает Фенрис пристального взгляда Мариан. - Ты тоже хочешь со мной потанцевать? Или подраться? Или посмотреть как я свечусь в темноте? - Нет, - спокойно отвечает та, с прищуром глядя на Фенриса. - Я просто сделаю тебя своим мужем. Так гораздо удобней.
Им по пятнадцать, когда они видят друг друга впервые. "Это Фенрис, он будет жить с нами", — отец. "Бедный мальчик так страдал! — мать. — А это наша старшая дочь". — "Мариан?" — хмурый угрюмец с узорами на коже. "Хоук!" — вздёргивает она подбородок. "Как скажешь", — без особой приязни отвечает он.
Им по шестнадцать, когда любой спор между ними решается дракой. Мариан сложно сдерживать магию, когда так близко светящийся лириум. К тому же Фенрис сильнее. Эльф царапает ей лицо: "Ну давай, зареви, девчонка!" — "Я не умею плакать!"— рычит Мариан, всё-таки выпуская в него заклинание.
Им по семнадцать, когда мальчишки в очередной деревне избивают Фенриса, приняв за долийца. Мариан выхаживает его: смазывает раны, меняет повязки, поит лечебными зельями. "Ты ведь не должна?.." — хрипит Фенрис, в словах нет злобы, скорее нерешительность. "Спасибо, что напомнил, — язвительно отвечает она, протягивая чашку с отваром, — пей давай..."
Им по восемнадцать, когда Фенрис обхватывает её за плечи, прижимает к стене и отводит взгляд. Тогда Мариан впервые целует его. Голова идёт кругом и весь мир взрывается неизвестным заклятием. Лириум зажигается и гаснет в такт дыханию, когда Мариан растёгивает рубашку на его груди. Потом Фенрис говорит: "Что же мне делать, Хоук? Я теперь помню всё". И пропадает из её жизни, легко, будто ничего не было.
Она уже верит, что это навсегда, когда между ней и уродливым рогатым монстром проносится лириумная вспышка. Это даёт необходимое время, чтобы сотворить заклинание, чтобы заточить монстра в ледяную тюрьму. А потом броситься вперёд к упавшему телу. Лиандра сжимает руки своих младших детей. Авелин склоняется над раненным мужем. Узор на теле Фенриса такой же чёткий, как когда-то, а волосы такие же мягкие, если запустить в них пальцы. Кажется, она всё-таки умеет плакать.
-...а потом я простился с сестрой и мамой - Данариус действительно освободил их, как обещал. Меня привели в комнату, где уже было несколько магов и один гном... Дальше вы знаете. Фенрис закончил рассказ. Лиандра и Бетани синхронно приложили платки к глазам. Карвер хмыкнул, скрывая волнение. Малкольм внимательно посмотрел на Фенриса. Во всём рассказе не хватало одной детали - и именно она была для Малкольма ключевой. - Уже поздно, потому на сегодня хватит. А с Фенрисом, - он сделал знак рукой, вставшему эльфу, - мы обсудим ещё несколько деталей. - Эй, мы вообще-то уже взрослые! - возмутился Карвер. - А вы будете говорить о магии? - смущённо спросила Бетани. Мариан молчала, продолжая демонстративно глядеть в сторону. - Да, - произнёс Малкольм Хоук, его голос был так нарочито спокоен, что Фенрис сглотнул подкативший к горлу ком. - О магии, Бетани. О той удивительной магии, что вернула Фенрису все воспоминания. Поверьте, вам точно будет неинтересно.
Летняя ночь была тёплой. Вокруг тлеющей смолянистой лампы порхали ночные мотыльки. - Моя семья была добра к тебе, Серый Страж. Не стоит отплачивать им неблагодарностью. На Страже были его походные доспехи, за спиной - оружие. Эльф был в простой одежде и с пустыми руками, но голос его звучал непреклонно. - Ты очень необычный юноша, Фенрис. Получи ты силу Серых Стражей... - Меня не интересует ваша сила. Я уже говорил. - Твоя приёмная мать говорила, - возразил Страж. - Разве это твоё мнение? - Да, моё! - огрызнулся эльф. - И если действительно орды Порождений Тьмы шагают на нас с юга, я предпочту остаться с семьёй и защитить их. - Став одним из нас ты как раз и защитишь их. Сейчас не то время, когда мы можем выбирать, что хочется. Нам следует поступать как должно. Фенрис коротко выругался на тевине. Страж приподнял брови. - Кажется, ты понял куда именно я тебя послал, - не без удовольствия отметил эльф. - Так что топай... Внезапно Страж рассмеялся. - Ты действительно невообразимый смельчак! - признал он. - Вот так дерзко - один - против Серого Стража. - Я не один, - пробормотал закипающий Фенрис. - Если понадобится... - Разумеется, твои названые сестры бросятся на помощь. А как думаешь, что будет, узнай храмовники в местной церкви, насколько особенная твоя семья. Фенрис сжал кулаки, но не двинулся. - Ты не посмеешь их сдать, - процедил он сквозь зубы. - Не посмею, - кивнул Дункан. - Но лишь получив кое-что взамен.
- Ты серьёзно? - Андерс поднял на эльфа удивлённые глаза, отвлекаясь от просмотра вещей, найденных на Тропах. - А кто говорил: маги - зло? В казематах вам всем самое место? - Не моей сестре, - хмуро ответил тот. - И не пока я рядом. Так ты поможешь?
- И почему ты не приглашаешь его в поместье сыграть в волшебный ромб? - А вдруг он меня покусает?! - Фенрис, - Андерс закатывает глаза. - Я много лет прожил в Ферелдене, и истории о том, что люди там такие же, как их мабари, сильно преувеличены. Ничего тебе этот Гаррет не сделает...
– Может, нам стоит отдать его в Круг? – с нарочитым сомнением спросил Андерс. – Я не уверен, что отступник и одержимый могут быть хорошим примером для новичка. Хоук закатил глаза. Это будет долгий день. Нет, даже хуже, поскольку одним днём тут не обойтись. – Кроме того, – продолжал Андерс, игнорируя убийственный взгляд, направленный на него из-за сваленной на стол кипы книг, – я не представляю, как обучать магии того, кто запрещает называть его магом! – Если это единственное полезное, что ты можешь сказать – тебя никто не держит, – процедил сквозь зубы Фенрис. – Я не нуждаюсь в твоей помощи. Хоук мог поклясться, что стол, за которым они сидели, вот-вот загорится. Он уже, как можно незаметнее, выкинул в сторону одну из книг, покрывшуюся ледяной коркой во время прошлой перепалки. Он как никогда проникся уважением и сочувствием к своему отцу.
Волк на фреске убивает солнце. Он бьёт светило лапой - оставляя на нём три ярких царапины. Солнце истекает то ли кровью, то ли красным лириумом. - Это ведь не из-за рабов, - говорит Инквизитор. - Это потому, что солнце позволило умереть дракону. Вечность за её спиной молчит, но не отрицания уже достаточно. Инквизитор кладёт на фреску руки - здесь их всегда снова две. Прижимается к рисунку лбом. И чувствует себя маленьким драконом.
Мир умирает. Осквернённой кровью, текущей у их ног. Мир умирает. Серым пепелом, оседающим на их одежды. Отчаянным гарлочьим криком, бессмысленным крикуньим прыжком. Уродцы бегут прочь, сами напарываясь на клинки, падая в общие кучи. Кровь течёт у Найджела по лицу, сам он лежит в луже скверны и желчи, даже не пытаясь подняться. – Демон дери это всё! – выкрикивает он – глаза безумные, как у бывалого храмовника на паперти. – Мы же теперь - отбросы, бесполезные уроды, нежелательные элементы. Мы победили! Ха-ха-ха. Лювин задыхается. Кто же сразил Архидемона? Кто был ближе? Рядом с драконом целая куча трупов. Кому же они поставят памятник? Кевин падает ничком прямо в кровавое месиво внизу. Будто хочет наглотаться скверны, пока есть возможность. Эдвин прислоняется к стене и молится, перебирая пальцами. Кто-то вздёргивает голову вверх, посмотреть на светлеющее небо, с которого не упадёт больше ни один древний бог. Теперь их мир мёртв. Насовсем.
Себастьян/ж!Хоук. Себастьян вежлив со всеми, даже со слугами, что некоторые воспринимают как ухаживание и пытаются извлечь из этого выгоду. Хоук в бешенстве, Себастьян в тоске, приближённые жрут попкорн пачками
- Вот это? - Натаниэль с сомнением вертел "это" в руках. - Ты... уверен? Кусланд кивнул с самым серьезным видом. - Поверь, это то, что надо. - Он потянул приятеля за руку. - Идем, все уже собрались.
В одном он оказался прав - этот вечер действительно стал незабываемым. - С днем рождения, леди Элисса, - пробормотал Натаниэль, протягивая подарок. Подарок квакнул. Трехлетняя леди недоуменно хлопнула глазами и завизжала так, что заложило уши. Лорд Брайс было расхохотался, но замолк, наткнувшись на ледяное лицо супруги. Во взгляде отца Натаниэль ясно читал презрение, которое не сулило в будущем ничего хорошего. Предатель Фергюс не попадался ему на глаза вплоть до самого их отъезда.
Она сначала было подумала: обычный деревенский мужик. Почти упустила его из виду – даже в захудалой таверне Лотеринга хватало на что посмотреть. Но взгляд за что-то зацепился. Что-то было неправильно в этом чужаке, ещё одном мужлане из этих суеверных крестьян, за которыми она любила наблюдать: соблазняя, запугивая, запутывая. Крепко сложен. Намного старше неё. Седина на висках, тёмные круги под глазами. Взгляд одновременно отсутствующий и ищущий – он словно был не здесь, среди шума, тепла таверны, запахов снеди и людского пота, а где-то далеко. Морриган почему-то представилось мрачное, гиблое место. Вроде тех, не забрести в которые предостерегала её Флемет. С болотной тиной, пристающей к подошвам, и вязким туманом, который приходится глотать, если дышать охота. Однажды она заманила туда парнишку, заплутавшего в лесу, а потом долго не могла избавиться от липких кошмаров. Раздражённо мотнув головой, Морриган вцепилась в кружку и пошла сквозь толпу к барной стойке. Кто этот деревенский мужик, чтобы так долго сомневаться?
Она была с ним мила и самую малость развязна. Как если бы вдруг решила, что они давно знакомы и могут запросто поговорить. Его улыбка оказалась на удивление мягкой, но от Морриган не укрылась обеспокоенная морщинка, появившаяся меж бровей. – Ты из хасиндов, – сказал он просто, перебив их разговор ни о чём. Морриган оделась как местные, но отрицать не стала. Вряд ли этот мужик примется верещать на всю таверну – в его голосе ни капли страха, даже любопытства особого нет. Только лёгкая оценка при взгляде на фигуру. И Морриган совсем не показалось, что чужак задержал этот взгляд дольше, чем следовало, на вырезе её крестьянского платья, снятого с чьей-то бельевой верёвки.
Матрас был жёстким, набитым соломой, а в комнате пахло только какой-то душистой травой. Сначала она перебивала даже запах мужского пота. Морриган сомневалась, что мужик – очередной здешний простак, и не только из-за запримеченного амулета, выскользнувшего из-под рубахи. Тот явно был зачарован. Как и расшитый кошелёк, из которого чужак небрежно бросил на стойку монеты за комнату. Его дыхание приятно обжигало грудь, жёсткий матрас сопротивлялся их коротким и чувственным движениям. Морриган слегка поколачивало – от истомы, новизны или слабой тени страха? Мужик был намного крупнее её, от его хватки останутся синяки, но привычная грубость делала животное действо с этими селянами хоть сколько-нибудь интересным. Вот только у других ей никогда не доводилось нащупать зарубцевавшиеся порезы на запястьях.
Морриган лежала у самого края кровати, не потрудившись прикрыться прохудившейся простынёй. Она рассматривала вещи чужака, пока тело и сознание возвращались в привычный, отстранённо-оценивающий ритм. Притворная простота. Практичность. Ткани недешёвые, но обувь старая. Достаточно неприметная, однако не отсюда. Он был местным и не местным одновременно, но Морриган, признаться, это уже не шибко волновало. Просто восстановить дыхание, распрощаться и уйти. Получив, конечно, то, за чем она вообще сюда сунулась.
– Ну держи, – хмыкнул он, – девица с болот. Рука – уже в перчатке, закрывающей и мозолистую, натруженную руку, и порезы – протянула амулет. Грубее, не похожий на тот, что носил сам чужак. Камень крупнее и ярче, но не лишённый изящества – Морриган снова взяла лёгкая оторопь. И сомнение: слишком красиво, придётся спрятать. – Зачарованное, но ты, думаю, и так это знаешь. Мужик получил его в свёртке от трактирщика. Спокойно развернул, пока они разговаривали, и при взгляде на украшение Морриган разом перестало волновать кто этот странный тип и откуда. Она не удержалась и вскинула бровь. – Жене подарок, стало быть, не так уж нужен? Камень слегка засветился зелёным – на мгновение, достаточное для вздоха. Отсвет отразился в глазах чужака. Кривоватая ухмылка на этом лице смотрелась совсем по-дурацки, подумалось Морриган. – Думаю, ты сможешь лучше оценить его по достоинству, – со значением произнёс человек, о ком она не знала ничего, кроме имени, которым назвал его трактирщик. – Пусть и не сразу. Морриган уже вышла на вечерний холод, зажимая в руках своё сокровище, когда услышала, как там, внутри таверны, чужака окликнули ещё раз. Малкольм. Малкольм Хоук.
- С другой стороны, мне теперь не надо уходить на Тропы! - отметила Героиня Ферелдена - теперь все Порождения Тьмы с радостными лицами носились по поверхности. - А у меня намечается продолжительный отпуск, - поддержал её Зевран. - Кому в таком мире понадобятся антиванские убийцы? - И никаких голубей! - радостно подытожила Шейла.