Алистер дрожащими пальцами отправляет в рот второй кусочек и чувствует, что у него начинают подгибаться колени. Он осторожно перемещаться в полулежачее положение и возвращается к прерванному занятию. Бесподобный вкус неизменно пленяет Алистера, он смакует его, неторопливо разжевывая еще два кусочка. Протягивая руку за очередной порцией, Алистер чувствует, что сыр стал более мягким и податливым. От жара костра или его пальцев? Его ласк? Внезапная надежда на взаимность заставляет Алистера задрожать еще сильнее. Возбуждение зашкаливает. Алистер удерживает пальцами во рту очередной кусочек, посасывает его, чувствую, что уже близок... Это самое прекрасное, что есть в мире. И Зеврану не сбить его с пути истинного всякими сочинительствами про альтернативное применение сыра с дырками.
Друзья возмущаются, что сыр запахом напоминает вонючие носки, но Алистеру всё равно. Это божественно! Отломить крошечный кусочек, положить на самый кончик языка, согреть дыханием. Тонким слоем растирать по нёбу. Медленно. Это слаще поцелуя. Нет, не того, каким благодарят за наточенный кинжал или починенную пряжку. А когда второпях прижимаешься, и, стягивая одежду, борешься за право пощекотать языком волшебный участочек нёба над зубами. Плавясь и почти теряя сознание от острейшего удовольствия, если проиграл. Алистер моргает, отщипывает еще крошку сыра. Разминает языком, млея от смеси воспоминаний ласк подруги и наслаждения от поедания последнего в лагере кусочка сыра…
— С твоей зверюгой что-то случилось? — после очередного возвращения Логэйна из Гварена с изумлением поинтересовался у друга Мэрик. — С Псом всё в порядке, — равнодушно отозвался тот. Король, знавший, что бесстрастность гваренского тейрна всё-таки в значительной степени маска, глянул на него с удивлением, но в тот день у него было множество куда более важных проблем для обсуждения… Когда Пёс не появился даже через неделю пребывания Логэйна в Денериме, Мэрик всё-таки начал тревожиться. Нет, его отношения с принадлежавшим его другу мабари на самом деле оставляли желать лучшего, но он уже успел привыкнуть, что Герой Дейна и эта мохнатая тварь неразлучны, и подобные случаи внушали ему беспокойство. — Слушай, у тебя точно всё в порядке? — через полторы недели зажав Логэйна в одной из дальних комнат, Мэрик изобразил тот самый жалобный взгляд, на который суровый генерал неизменно покупался с самого начала их знакомства. — Просто твоя собака… — Не будь идиотом, твоё величество, — устало проговорил Логэйн. — У меня дочь родилась. Пёс её охраняет. Что тебе ещё надо?
— Приказать запрячь седло для леди? — ехидно спросил Хоу, стоит Стражу войти в конюшню. Три дня назад в знак доброй воли и в качестве подарка к новому назначению, — читай «далеко идущего поцелуя в задницу», — парочка знатных чистоплюев из Амарантайна прислала в Крепость лошадей. Кобылку и жеребца вороной масти. С длинными сильными ногами и аккуратно постриженной гривой. Они с Кусланд тогда одновременно приложили ладонь к лицу: ну какой дебил стрижёт под линейку лошадь? Сегодня было решено возглавить патруль верхом. А заодно вспомнить, можно сказать, стародавние уроки по верховой езде. — Конечно, Натаниель, — ответила Кусланд с бесстрастным лицом, пристраивая арбалет рядом с дорожной сумкой. — Если тебе в нём будет удобнее, то не стесняйся, я подожду. От выхода послышался сдавленный звук, подозрительно похожий на хрюканье Андерса. — Поехали уже, — сквозь зубы выдавил Хоу. Ничего, когда-нибудь он всё-таки отдерёт от неё эту пустую маску и заставит орать, бесится, хохотать, ругать — проявить хоть какие-то эмоции. А отступника он может окунуть рожей в навоз и после того, как они вернутся.
Пока Андерс подсовывал манифесты под двери кабинетов Рыцаря-командора и Первого Чародея, Мэриан стояла на страже. Благополучно завершив своё противоправное дело, Андерс не удержался, и на радостях крепко поцеловал Мэриан в губы. Отстранившись, она пересчитала, загибая пальцы:
— Так, мы подбросили твои манифесты в кабинеты Мередит и Орсино, в библиотеку, в тренировочный зал храмовников, в учебные залы магов и даже в отхожие места на каждом этаже… Что теперь?
— А теперь убираемся отсюда, пока Мередит и Орсино не вернулись в Казематы!
— Давно пора, а то у меня сегодня вечером здесь же назначена встреча с посыльным Орсино, и мне надо привести себя в порядок.
На Мэрика больно смотреть. Под помутневшими глазами залегли глубокие тени, от одежды разит вином, потом и мочой. Если верить испуганному служке, король пьет не просыхая третий день. Если верить запаху — то добрую неделю. Мак Тир пинает носком сапога пустую бутылку из-под крепкого антивианского, и она, звеня, откатывается к стене. — Мой д-ик-руг! Как-ик-ми судьбами в Денериме? Шатает наследника гордого рода Тейринов так же как и пьяных матросов в Гваренском порту. — Мы тут с. .ик. . Роуэн подумали, и это. .ик. . решили… Машинально Логейн замечает скомканое платье на развороченной постели, а в углу до блеска начищенный доспех со стершимся гербом Редклифа. Шлем скалится на него пустыми глазницами забрала, и мужчина чувствует как к горлу подступает тошнота. — …вот допу-ик-стим женим мы. .ик. . твою Ано-ик… Руки тейрна двигаются будто бы сами по себе, смачно впечатывая кулак в челюсть его короля. Из разбитой губы по небритому подбородку сползает капля крови. — Заткнись. Непочатую бутылку Мак Тир находит не сразу. С остервенением вырывает пробку, прикладывается к горлышку и залпом выпивает половину. — Это твоя вина. Если бы ты приехал, как я и просил, она была бы жива. Со звериным рыком Логейн сбивает Мэрика с ног.
Натаниэль Сурану ненавидит. Тот может сколько угодно доказывать ему, что его отец был кругом не прав — может даже доказать! — но ненависть живёт куда глубже рассудка. Натаниэлю нравится мечтать о том моменте, когда он — впервые со дня своего четырнадцатилетия — промахнётся. Чуть-чуть. Натаниэль просто мечтает. Андерс Сурану боится. Тот может спасать его, может дарить ему побрякушки и котят — но за прозрачным льдом эльфийских глаз бесятся все демоны Тени, и непоседливому, но отнюдь не глупому магу Круга отлично известно, насколько тонок сдерживающий их поводок. Андерс старательно забывает о том, что уже два месяца назад выкинул собранные было для побега припасы — заплесневеть успели даже сухари. Суране наплевать. Командор преуспел в воспитании себя; сумей кто-то вытащить из самых тёмных, самых дальних глубин его души того тоскующего по ласке мальчишку, которым он был когда-то — он его даже не узнал бы. Командор преуспел в воспитании других; лучник с магом шипят друг на друга, как не поделившие территорию коты, но уже через неделю они начинают понимать друг друга с полуслова. А Командора — с одного взгляда. Сурана просыпается от того, что поверх его голой спины вполголоса переругиваются Андерс с Натаниэлем, и, демонстративно натянув на голову одеяло, украдкой улыбается в подушку.
Кайлан лучится восторгом — как же, великий король Ферелдена вот-вот займет место рядом со своим отцом на пьедестале славы. Просто картина маслом — полчища темных легионов терзают невинных крестьян с перекошенными лицами, орки утаскивают мертвых женщин в своих уродливых лапищах, сотни человеческих голов на копьях, где-то вдалеке, почти сливаясь по цвету с грязно-серыми облаками расправил крылья силуэт Архидемона… И он, великий Кайлан, в сияющих доспехах с мечом и дюжиной храбрейших противостоит величайшей угрозе… — Мой король, — низкий поклон прямо к королевским башмакам, — приветствую вас в Остагаре. — Искренне рад нашей встрече, — почему-то от этой улыбки Алистеру не по себе, — ты, должно быть, Алистер? «Разрешите представиться, ваше величество — внебрачный сын вашего отца, короля Мэрика! Как поживает мой отец, все также спит со служанками?» — слава богу, Алистер умеет держать свой неугомонный язык за зубами в нужный момент, иначе его бы с места расстреляли из баллисты. Живое воображение так и рисует картину — часовой, нацеливая на Алистера баллисту, кричит Кайлану: «Ваше величество, отойдите! Можете запачкаться!» От этих картин бывшего храмовника едва не трясет со смеху. Но он все же разгибается, но король уже уходит, бросив: «доброго дня». А Алистер еще долго смотрит королю вслед, не зная что и думать. Что их связывает? Единокровное братство? Его кровь давно не человеческая и уж тем более не монаршая. Внешность? Кайлан, несмотря на любовь к сражениям, выглядит более холеным чем он, Алистер, ведь светлые волосы расчесаны, доспехи начищены и на руках нет мозолей, оставленных дешевой кожей перчаток. Нет, абсолютно ничего. Два разных человека. Только потом, на этот же вопрос король Алистер Тейрин ответит: «два человека, шедших разными путями по одной дороге». Одна дорога оказалась тупиком.
Короткий взгляд глаза в глаза, чуть сбившийся шаг — и всё. Он узнан. Кайлан часто заморгал, словно под веко попала пылинка, отвернул голову. Дункан мгновенно всё понял, шагнул вперёд, увлекая монарха за собой, почтительно и настойчиво. Алистер остался стоять рядом с ничего не понимающими (или делающими вид) Стражами. Чего он, собственно, хотел? Что Кайлан бросится ему на шею? Они чужие люди, знающие о существовании друг друга, но не более. Их связывает только родство с мужчиной, не захотевшим быть отцом ни тому, ни другому.
А через год, напившись вдрызг после коронации, Алистер разобьёт золочёной перчаткой зеркало, в котором он увидит лицо брата.URL комментария
При встрече с Алистером Кайлан быстро берёт себя в руки и не выдаёт собственных мыслей ни одной эмоцией, ни одним жестом. Единокровный брат глядит на него напряжённо, ожидая бури. Но Кайлан лишь бодро улыбается Стражам, толкает ободряющую речь и как можно быстрее уходит.
— Я могу и сам справиться с этим, — пожимает плечами младший сын Брайса Кусланда. — Нет, в Башню Ишала надо пойти вам обоим, — жёстче отвечает Кайлан.
Логейн считает его глупым мальчишкой и полным нулём в политике. Логейн просто не знает о переписке Кайлана с Селиной и его личной единокровной страховке.
Хоук тянет руки к лицу брата, проводит по обветренной коже кончиками пальцев. Карвер морщится: она никогда не снимает перчаток, будто боится, что следы ее прикосновений останутся светящимися полосками по щекам. У Хоук холодные голубые глаза — две льдинки, от которых по коже бегут мурашки, но смотрит она ласково, будто стараясь запомнить брата таким, будто боясь забыть его лицо. Иногда Карверу кажется, что вокруг них вот-вот начнут летать светящиеся огоньки ее магии, отделяя от всего остального мира, отгораживая, настолько сосредоточен ее взгляд. Он старается не шевелиться, когда она смотрит так, почти не дышит. Боится, что редкие встречи с Хоук ему только снятся.
Здравствуй, Карв. Не знаю, ответишь ли на это письмо, и доходят ли они до тебя вообще, но я должна извиниться. Ты наверняка думаешь, как мы тут все за тебя переживаем, не находим себе места. Не в моём случае. Позволишь быть откровенной?
Я не боялась того, что ты умрёшь при Посвящении – я была твёрдо уверена, что ты выживешь. Я не боюсь, что ты сгинешь в лапах порождений тьмы, чьи отвратительные лица я до сих пор вспоминаю с содроганием. И мне не страшно при мысли о том, что, возможно, ты никогда уже ко мне не вернешься, и мы не будем гулять под звёздами до утра и засыпать в ржаном поле. С этим я уже смогла смириться.
Единственное, что приводит меня в ужас – что однажды я проснусь и не вспомню твоего лица. Я эгоистка. Прости, Карв.
- Не, ну зачем? – Амелл, секунду назад глядевший на ведьму со смесью испуга и вожделения, теперь нависал над ней, засунутой в подушки, с видом строгого экзаменатора. - Тайное знание это тебе не постичь, - избегая его взгляда, торжественно провозгласила Морриган. - Морри. Ты меня обидеть хочешь? – вкрадчиво осведомился маг. – Думаешь, я так не справлюсь? Ведьма скосила глаза ниже и с мстительной неспешностью изучила извлечённую из подштанников анатомию Стража. - Справишься, - наконец неохотно признала она. – Суть действа сего не в том. - Ну так объясни, - Амелл выпрямился и скрестил руки на груди; так же он смотрел на Собрании Земель на произносившего речь Логэйна, однако на этот раз критический, ехидный взгляд оказался куда менее действенным – полуголым маг всё-таки выглядел куда менее внушительно, чем в доспехе. - Делом займись, о мой Страж, - решив попробовать взять на вооружение приёмчики Зеврана, с отвращением промурлыкала Морриган и решительно ухватилась за наиболее выдающуюся в данный момент часть стражева тела. Амелл сладострастно рыкнул, но упрямо повторил: - Какого демона тебе сейчас нужна магия крови? Я тебя уверяю, потрахаться и без неё можно. - Потрахаться – да, но не нового Бога зачать! – не выдержала ведьма. - Ага, - торжествующе протянул чародей и улёгся на противоположном краю кровати, нехорошо улыбаясь: - Ты мне ВСЁ расскажешь, милая… И очень подробно, ясно? - А может, вначале всё-таки… - уже почти жалобно поглядела на него Морриган, отлично знакомая с амелловым неколебимым упрямством.
Сегодня крепость украшена флагами и вымпелами. Сегодня день рождения матери. Сегодня будет его первый конный бой, после — дуэли и соревнование лучников. Только его противники не мальчишки-одногодки, а телохранители его бабки. Несправедливо? Да. Но Натаниэль не жаловался. Он знал: Неварра превыше всего ценит воинскую славу. А он, как наследник, обязан быть лучшим. Каждый проигрыш, каждый неудачный финт, каждая отклонившаяся стрела ляжет позором на плечи его отца.
Раздался звук горна, и мальчик упрямо вскинул голову. Он двинулся на арену, не замечая, что копирует шаг отца — левое плечо выдвинуто вперёд, голова чуть пригнута. Как у атакующего медведя. Как у мужчины рода Хоу.
Сегодня он выиграет. Не благодаря силе, но ловкости и многочасовым тренировкам. Сегодня его отец будет смотреть, и в холодных глазах будет гордость. Ещё, может, уважение, но на подобное Натаниель не смеет надеяться. И пусть он ребёнок, но он – достойный сын рода Хоу. Не безоговорочная победа, но сражение на пределе возможностей и на полшага за ним. Быстрый ум и чёткий расчёт станут его оружием, лязг клинков и дрожание тетивы – биением сердца.
— Вы недостойны называться воином, Натаниэль! Вы такой же, как ваш отец, такое же неспособие! Мне стыдно, что я произвела вас на свет, — скривив губы, проронила мать и отвернулась.
Аудиенция закончена. Нэйт бесстрастно поклонился в её сторону — знал, что мать наблюдает за его смутным отражением в окне, и вышел.
Итак, бой с мечом и щитом — не его стезя. Года два назад Натаниэль бы расстроился. Сейчас это было безразлично, он свыкся с тем, что отец ненавидел мать, а она мстила мужу через первенца. Это их дело. Важнее то, что отцу, как и ему, наплевать на честность боя. «Турниры — это баловство, — говорил он. — Важнее цены на шерсть, фрахт надёжных кораблей и влияние на баннов».
Натаниэль мог положить стрелу в цель за двести саженей. Прочитать письма, не повредив печатей, провести свой маленький отряд по лесу так, что никто не заметит. Проскользнуть в поединке под рукой мечника и двумя короткими ударами убить его. Или обездвижить.
Мать это не ценила и доводила отца до бешенства разговорами о Ансбурге. Но, всё таки, Натаниэль любил свою семью.
— Папа, а тут, правда, водятся волки-оборотни? Рендон коротко оглянулся на сына, не боится ли? Нет. Глаза блестят, брови нахмуренны, одна рука лежит на рукояти меча, вторая уверенно правит лошадью. Рендон еле заметно усмехнулся, проворчал в полголоса: — Бояться надо не волков, а людей. Смотри в оба, сын. Наши враги не болотные мороки, а контрабандисты и наёмники.
Этот объезд владений еще много раз повторится, успеет стать скучным и рутинным. Но сейчас, когда Натаниэль вне себя от гордости, что отец взял его в настоящее! опасное! приключение, он мечтает, что вернётся сюда, на Чёрные болота, когда они прогонят всех врагов отца. И прогонят всех-всех призраков.
— Мудрый выбор, — заметив в руках сына лук, одобрительно кивнул Рендон Хоу. Натаниэль улыбнулся, чуточку нерешительно, ещё опасаясь, что всё-таки допустил какую-то не замеченную им пока ошибку, но эрл кивнул снова, словно в подтверждение собственным мыслям, и наставительно продолжил: — В Ферелдене принято считать, что правитель должен быть в первую очередь доблестным воином и в случае войны идти в первых рядах. Я рад, что ты достаточно благоразумен, чтобы не позволять подобным представлениям затуманить твой разум. Улыбка младшего Хоу, в глубине души уже воображавшего себя рыцарем, или нет, лучше воином, каким был в юности тейрн Логэйн, заметно померкла. Семилетнему мальчишке пока ещё трудно понять, что имеет в виду его отец, но что-то в интонациях мужчины начало наводить его на странные мысли. — Долг правителя — править, — продолжил разглагольствовать Рендон, не обращая внимания на растерянность сына. — Лук — действительно хороший выбор, от лучника никто не ждёт глупой традиционной доблести. Ты сможешь выглядеть подобающе в глазах остальных, и в то же время не подвергать свою жизнь ненужному риску, к которому так склонны все эти благородные до дури рыцари… Натаниэлю почему-то захотелось заплакать, но слёз не было, и попытка выглядеть настоящим мужчиной оказалась до стыдного лёгкой.
— Дурак! — сердито крикнула Делайла, схватила за руку Элли и убежала.
Натаниэль расстроено вздохнул. Глупо всё вышло.
Всё было зря — и ночное проникновение в комнату сестры, и рискованное путешествие по карнизам, чтобы закрепить трофей на видном месте. Украденная с таким трудом лента висела на венце ворот не нарядным знаменем, а вымокшей тряпкой, тетива лука напитывалась сыростью прямо на глазах. Не перед кем хвастаться ловкостью, да и торчать под дождём смысла тоже не было. — Да пошло оно всё!
Он вскинул лук, пустил стрелу, не целясь, сбивая кольцо с привязанной лентой.
Кольцо покатилось по земле, волоча за собой и пачкая в грязи полосу лазоревого шёлка. Натаниэль хотел уже уйти, но зачем-то остановился, выудил когда-то дорогой лоскут из лужи, отжал. Лучше уж служанке отдать, пусть выстирает и себе заберёт.
— Ты в ловушке, — поясняет Элли, вперив в него внимательный взгляд серых глаз. — Такие правила: как только ступаешь между кочек, то оказываешься в ловушке. Поэтому и не можешь двигаться.
— Ты должна была сказать об этом до начала игры! — возмущается стремительно краснеющий из-за оплошности Нат.
— Ну… — тоже смущается Элли, хотя всё ещё старается выглядеть уверенно. И явно думает, что ответить. — Ловушка на то и ловушка, что о ней не знаешь!
***
Легче было убеждать себя, что в Башне Бдения будет взрослая Элисса Кусланд, женщина, лишившая его отца. Которую он не знал. Но вместо этого он вновь встречается с лукавыми серыми глазами оставшейся где-то в детстве Элли.
— Некоторые люди не меняются, — пропела Элисса, под изумлённым взглядом охраны открывая камеру, — но надежды терять нельзя. URL комментария
— По-вашему, это была хорошая идея? — скорбно осведомился Фергюс, глядя в широко распахнутые глаза младшего брата. — Да, — подтвердил Натаниэль, попытавшись снова стащить у него минутой назад вырванные из рук юного Хоу иглы. — Хорошая. Младший Кусланд только решительно моргнул — Фергюс не мог определиться, из упрямства, из обычной вредности или просто потому, что его губы, опухшие из-за линий свежей татуировки, доходящих до самого рта, отказывались шевелиться должным образом. — Сударь младший брат, — устало проговорил Фергюс, — ваше наказание будет заключаться в том, что вы сами объясните нашему уважаемому отцу, что вот ЭТО — не злой умысел возжелавших опозорить наш род врагов, а всего лишь последствия вашего желания поиграть «в долийцев». А также то, что перед игрой вы не потрудились ознакомиться с соответствующим разделом в библиотеке, поэтому узор на вашем лице — что угодно, только не валласлин. Степень… соучастия юного Натаниэля ваши отцы определят сообща, как и меру его собственного наказания. — Это была наша общая идея, — упрямо пробурчал Хоу, но Кусланд-младший уже решительно отодвинул его плечом в сторону и распахнул двери отцовского кабинета. Думать о том, как достанется ему самому за то, что не уследил за мальчишками, Фергюсу не хотелось.
— Ну знаешь, как это обычно. «Здраствуйте, меня зовут Керан, и я храмовник». «Здравствуйте, меня зовут Самсон, я уже несколько лет не храмовник, и мне по-прежнему очень тяжело»… Андерс ошарашенно поглядел на невозмутимо передразнивавшего знакомых им обоим личностей Хоука и с надеждой поинтересовался: — Ты ведь просто надо мной смеёшься, правда? Гаррет пожал плечами и, хмыкнув, признался: — Разве что немножко. И, вообще говоря, это же справедливо. — Что? — взвился одержимый, принявшись знакомо посверкивать, но Хоук, не обратив на это ни малейшего внимания, спокойно пояснил: — Ну, у тебя же есть твоё магическое подполье. А Орден хоть и сборище порядочных сволочей, но у них тоже есть право на свой… клуб анонимных храмовников. Андерс медленно закрыл уже распахнутый для гневного крика рот, моргнул и растерянно уставился на приятеля. — Может, вам с ними свидание устроить? — задумчиво предложил тот. — Романтика, можно сказать — одно подполье встречается с другим, полная луна и всё такое…
— А что мы будем делать затра, Гаррет? — То же, что и всегда, Карвер, попробуем завоевать Киркволл! «И эти туда же», — подумал только что сбежавший от Орсино и Мередит Каллен.
Годы шли, Киркволл тянул их, как кузнец тянет проволоку — медленно, не на секунду не останавливаясь. Они до этого редко виделись, Хоук и Хоук, хотя разделало их несколько кварталов и час прогулки неспешным шагом. Храмовник и маг-оступник, оказавшиеся однажды по разную сторону баррикад, бывшие соперники, сумевшие простить и понять друг друга, они сидели прямо на нагретых солнцем ступенях. Один рассматривал облака, другой пытался обкусить заусенец. Пустая бутылка ржаного кваса, — одна на двоих — сиротливо стояла между ними, забытая и не нужная. — А что мы будем делать завтра, брат? — То же, что и всегда, Карвер, — Гаррет потянулся. — Решать не наши проблемы.
Карвер поймал брата за рукав, развернул к себе лицом.
— Гаррет, ты всегда был напыщенным идиотом, но это самое дурацкое из твоих решений. Я сам не понимаю, зачем сюда пришёл. Я Серый страж, я не имею права ввязываться в политику. Ты понимаешь, что меня могут изгнать из ордена? — Но ведь ты же всё-таки пришёл? — Глаза мага насмешливо сверкнули. — Эх, Гаррет… Ну, хорошо, подумай сам, к чему приведёт бунт? Вас раздавят. А что мы будем делать завтра, ты подумал?
Хоук легкомысленно пожал плечами. Город обречен, поместье… Да демон с ним с поместьем, не в первый раз Хоуки бросают всё, чтобы упорхнуть из когтей смерти.
Непонятно, кто спал на этой койке до них. Думать, откуда дядюшка приволок ее, вовсе не хотелось. — Карвер, ты же знаешь, я люблю тебя, — крепкой рукой сжал плечо брата Хоук. «Поддержать и удержать. Интересно, он знает разницу?» — мысль в голове у Карвера была та же, что и вчера, и позавчера, и двенадцать лет назад. Брат всегда умел надавить. Или Карвер был всегда слабее? — Это ничего не решает, — упрямо ответил он Хоуку. — Послушай. Мы разные… — И в этом вся фигня. — Не выражайся, — рыкнул Хоук. Потом немного подумал и ткнулся в братово плечо. Провел по шершавой, в черных высохших веснушках коже губами пунктирной линией: то касаясь совсем невесомо, то проталкивая к веснушкам жесткий язык. — Хорошо. Ладно, — устало прикрыл глаза Карвер. Как обычно, разговоры про то, кто виноват, выкачивали последние крохи терпения. И виноватым, конечно, выходил потом он. — Что… Что мы будем делать завтра? — То же что и всегда, — недоуменно отозвался Хоук. Вот так вот. У этого ублюдка не было других вариантов для них двоих. — Блять. Ну блять, — беспомощно захныкал Карвер. — Не попрусь я ни в какие подземелья. — Зачистка — это не больше пяти часов! — Безопасность своей шкуры — бесценна. Карвер высвободился от братовых рук, накидал в мешок из грубых ниток весь свой нехитрый скарб, поцеловал маму на прощание и ушел проситься на храмовничью службу. Для Хоука-младшего начались самые спокойные годы его жизни.
– Мы будем жить недолго и несчастливо – и умрём в один день! – бодро заключила Табрис. – Монна Серый Страж, вы действительно полагаете, что этот аргумент должен увеличить мой энтузиазм по поводу… этого? – выразительно приподняв бровь, сухо осведомился Логэйн, окинув протянутую ему Чашу Посвящения ещё одним скептическим взором. Ввиду военного положения роль ритуальной Чаши исполняла помятая кружка благополучно сбежавшего только с тем, что было на нём надето, Алистера. – Могу силой в глотку залить, – маска легкомысленной девчонки неожиданно слетела с лица эльфийки, а в голосе появились нотки, подобающие скорее возвещающей о конце света пророчице. – Я действительно смогу, вы же знаете. Воин неохотно кивнул. В общем-то, всё было естественно и даже как-то правильно, просто у него ещё в юности сформировалось странное предубеждение по отношению к чёрным, густым и вонючим жидкостям с Глубинных Троп. – Просто не ждите, что я стану делать это с улыбкой, – проворчал Логэйн и одним махом опрокинул заклятую дрянь в глотку, не дожидаясь, пока Табрис выговорит традиционное «Присоединяйтесь к нам, братья и сёстры…» Морда Архидемона показалась ему значительно симпатичней лиц ударивших в спину баннов.
— И что теперь? — спросил Логейн, пытаясь стереть кровь с лица. Элисса пожала плечами, заворожено следя, как растекается по каменным плитам драгоценная кровь Архидемона. — Всё по-прежнему. Анора будет править. Орлей будет готовить силы для вторжения. Банны будут мутить воду. — А мы? — Мы? Не забывайте, мы теперь не тейрн и тейрна, Мак Тир. Мы Серые стражи. Вот наша война, — лучница указала подбородком на трупы порождений, — и она не кончится никогда. Мы будем жить недолго и несчастливо, и умрём в один день, сражаясь с порождениями на Глубинных тропах. — Недолго? Поверьте мне, юная леди, тридцать лет немалый срок… — Хм. «Умереть в один день» вас не смутило, мой тейрн?
— Мы будем жить недолго и несчастливо — и умрём в один день! — восторженно верещала Сурана, не прекращая надвигаться на новоявленного союзника. — А может не надо? — обреченно спросил Логэйн, резво пятясь от психованной эльфийки.
Dragon Age, Мередит|Орсино. "Что мы будем делать сегодня вечером, Мередит?" - "То же, что и вчера, Орсино. Попробуем завоевать Киркволл!". Н!, пре-гейм.
Орсино собирается к наместнику. Пробегается мысленно по списку — зелья, пара тевинтерских амулетов из тайных запасов, много-много документов для отвлечения внимания, вроде ничего не забыл, должно сработать. И тут в дверь стучат. Пустяки, просто молодого храмовника сэра-как-его-там снова не спасла паранойя; на сей раз благодаря паре слишком бойких мажат парень обзавёлся рожками и позеленел, ерунда, лечится, но времени отнимает много, момент для визита упущен — и день Первого Чародея снова катится как всегда, до вечернего чаепития. Мередит собирается к Эльтине. Может, убедить старушку всё-таки уехать в Орлей, а может просто удостовериться, что она так и не будет ничего делать — как пойдёт. Но тут в коридорах поднимается шум. Пустяки, очередное применение запретной магии на поверку оказывается скандалом из-за невзаимной любви, но пока разберёшься, пока отобьёшься от кучи внезапных срочных дел — и день Мередит входит в колею, и только вечером она проскальзывает в кабинет Орсино, где её уже ждёт мятный чай. — Что мы будем делать завтра, монна Рыцарь-Командор? — То же, что и вчера, Первый Чародей, — она улыбается. — Пытаться захватить Киркволл. — И не сойти с ума, — мягко добавляет Орсино. В дверь стучат, и он устало вздыхает. — Мередит, может, нам уехать на пару недель? То, что останется за это время от города, захватить будет намного проще.
— И почему я не знала тебя раньше? — в который раз нарочито тяжко вздохнула Изабелла и хлопнула пару раз длинными ресницами. — А если бы знала, что бы по-твоему произошло? — посмотрел ей в глаза Себастьян. Он уже устал от томных взоров пиратки и решил всё-таки подыграть ей. Женщина с минуту помолчала, словно задумавшись, затем хищно улыбнулась и подобралась: — Мы бы с тобой нашли, чем заняться, уверяю тебя. Сидящий рядом Хоук тихо недоверчиво фыркнул, Авелин закатила глаза и беззвучно выдохнула: «Вот девка». Принц наклонился вперёд, не отрывая взгляда от загорелого лица, чуть прикрыл веки и усмехнулся. По спине Изабеллы пробежали мурашки. — Или, возможно, я умер бы со скуки, — медленно и низко произнёс он с рокочущим акцентом, будто лаская каждый звук; его слова скатились по её бронзовой коже ледяной каплей. — Да-а, возможно, — туманно ответила женщина, затем, опомнившись, ошеломлённо моргнула. — В смысле… Что?! Компания разразилась смехом. Иногда собственные фантазии Изабеллы заходили слишком далеко.
— Опять я сзади? — Карвер укоризненно посмотрел на Гаррета, и тот смерил младшего брата оценивающим, почти презрительным взглядом. — Пока я жив, никто… слышишь, Карвер, никто кроме меня не будет держать поводья моей детки! Карвер знал, что спорить бесполезно, но время от времени всё же поднимал этот вопрос. Ведь попытка — не пытка. К тому же, после того чудесного освобождения из тюрьмы Казематов, Гаррет стал другим. Может, однажды он и это своё решение изменит. Тяжело вздохнув, младший Хоук взобрался в седло и привычно ухватился за кожаные ремни на поясе брата. Поджарая гнедая лошадка строптиво фыркнула, мотнув гривой, и Гаррет пришпорил любимицу. — Давай, малышка, вези нас на запад. Пора нанести визит парочке распоясавшихся демонов.
— Слушай, Андерс… — Целитель поднял голову и внимательно посмотрел на мявшегося в дверях Хоук. — Мне это… посоветоваться надо. Андерс хмыкнул. «Советоваться» — это было что-то новенькое, ему даже стало любопытно. Маг приглашающе махнул рукой и вопросительно выгнул бровь. — Слушай, ну… это насчёт Фенриса, — усевшись рядом с ним на кушетку для пациентов, наконец выговорил Гаррет. — Он… странный что-то в последнее время. — Только в последнее? — не удержавшись, ехидно поддел одержимый, и под укоризненным взглядом собеседника даже чуть-чуть смутился. — Угу, — всё-таки сказал Хоук. — Ну вот я и спросить хотел… Я-то, по правде, в этих делах не очень, а ты говорил, что ты и Карл… Вот я и думаю, может, я чего сделал неправильно… — Для начала — ты неправильно объясняешь, в чём проблема, — устало сказал целитель. — И причём тут Карл? — При том, что Фенрис, — очень понятно уточнил Гаррет. — Сбежал он. Пошипел и сбежал. А теперь шипит всё время. — Не вижу разницы, он и раньше так делал, — пожал плечами Андерс. И, ещё раз посмотрев на застенчиво зарумянившегося Хоука и наконец поняв, в чём дело, с трудом сдержал дикий хохот. — Ну шипит и шипит, тебе-то что за беспокойство? — Он не только шипит, — обеспокоенно проговорил Гаррет. — Я к Мерриль в гости зашёл, так через полчаса он явился и расколотил ей чайник; поговорил в баре с Изабеллой — он ей чуть в волосы не вцепился… Говорю же, странный он какой-то стал. Может, ты его посмотришь, а то вдруг у него с лириумом что-то… — У меня есть другая идея, — медленно проговорил Андерс. Поднялся с места, быстро побросал в сумку самые ценные зелья и, уже отпирая заднюю дверцу клиники, ведущую в тоннели, проинструктировал растерянно заморгавшего Хоука: — Если он тут устроит свой фирменный разгром, предупреди, что на следующий же день я открою филиал лечебницы у него в поместье. А его выгоню спать сюда. А если он продолжит ко мне ревновать, будет общаться со Справедливостью. Всё, я ушёл. Привет Фенрису.
Две вещи Карвер находил невыносимыми — опоздания Мэриан и встречи с Ваэлем. Чаще всего эти события совпадали.
— Сколько можно опаздывать? — возмутился он. — Стражей не так часто отпускают в отпуск, чтобы можно было заставлять меня ждать. — Женщины редко изменяют своим привычкам, — отозвался Ваэль. Карвер косо взглянул на него, непринужденно устроившегося с книжкой на софе и проронил вполголоса: — Зато она хотя бы их не скрывает.
Вопреки его ожиданиям, Ваэль не пропустил шпильку мимо ушей.
— Если ты имеешь в виду сплетни, распускаемые твоим другом Варриком, то правды в них нет. Он сам их и придумывает. Карвер фыркнул. Можно подумать, это что-то меняет. — Я честен с тобой и Хоук, — спокойно сказал Себастиан, закрывая книгу. — Но ты всё равно что-то скрываешь. — Разве скрываемое пристрастие всегда предосудительно? Мало кто знает, но покойный Наместник Думар, да пребудет его душа с Создателем, вырезал кораблики из древесной коры. Однако, ты прав. У меня есть тайное увлечение, но его, клянусь, никто не назовёт преступным. Хотя… Принц задумчиво приложил палец к подбородку, словно что-то припоминая.
— Ты пьёшь по ночам вино для причастий? Или что похуже? — Нет, что ты!
Карвер усмехнулся. Россказням, что Ваэль по ночам гуляет в женских нарядах, он всё же не верил — Мариан бы никогда не оценила таких чудачеств, но реакция Ваэля его позабавила.
— Разрисовываешь корешки книг? Меняешь местами тома для литургии? — Хотя это, пожалуй, связано с книгами, но мой ответ — нет. Карвер повернулся к Себастиану и заинтересованно прищурился. — А! Понял! Ты занимаешься килографией! — Правильнее говорить «каллиграфией», брат мой, но ты опять не угадал. — Иллюстрируешь? Делаешь переплёты?
Себастиан невозмутимо покачал головой.
— Опять нет? Ты сушишь в них цветы? — Мне доводилось так делать когда-то, но это было очень давно. Нет.
Карвер нахмурился и почесал нос. Что еще можно было сделать с книгами? Мелькнула шальная мысль, что Ваэль прокрадывается по ночам в библиотеку и пририсовывает усы изображениям Андрасте и Её Милости, но Карвер не решился озвучить этот бред.
— Вспомнил! — торжествующе заявил он, поднимая палец вверх. — Ты же из Старкхевена. Значит, ты с помощью книг разгадываешь шифры!
Брови Себастиана удивленно поползли вверх.
— Прости? — Есть метод шифровки, когда письмо является только ключом, а само послание прячется в строках книги, — пояснил Карвер, уже понимая, что снова ошибся. — Я о подобном слышал, но не думаю, что кто-то пользуется этим методом. Если такое письмо перехватить, то сразу станет ясно о заговоре. — Отчего же? Смотря как написать ключ, — взгляд Карвера упал на шкаф с книгами, среди которых выделялся огромный фолиант в окладе из золоченой кожи. — Ты же хорошо знаешь Песнь? Допустим, мне надо передать следующее…
Он снял книгу с полки, сдул пыль и, раскрыв на знакомом отрывке, положил на стол. Перевернул какое-то письмо сестры и нацарапал пером несколько строк в столбик.
— А теперь прочитай первые слова в записке и начальные в строфах в Песне.
На лице Себастиана мелькнуло сомнение, но он подчинился и подошёл. Он переводил взгляд с листа на книгу, слегка шевеля губами, беззвучно складывая слова в предложение. И улыбнулся. — О. Действительно. Но это несколько… Наивно. Ведь так можно передать только общие послания. Точный приказ не передашь. Если тебе интересно, то в Старкхевене пользуются более изящным и надежным способом… Себастиан взял листок, исписанный Карвером, придвинул к себе. Замер на мгновение, прежде чем обмакнуть перо в чернила и быстрым росчерком начертить таблицу…
***
Тихого скрипа двери мужчины не услышали. Они уже полчаса увлеченно обсуждали разные виды тайнописи. Орлейскую «грамоту», антивскую «табличную», гномью руническую — с помощью ключа-цилиндра… В данный момент Ваэль пытался угадать, с какой стороны подступиться к амарантайнскому шифру Стражей, а Карвер всячески старался его запутать.
Мэриан тихонько вздохнула и бесшумно прикрыла дверь. Семейный ужин подождёт. А внезапно обнаружившийся общий интерес у двух её самых дорогих мужчин — нет.
Флемет слегка улыбнулась: жадное любопытство молодой женщины не могло скрыться от внимания Аша’беленар. Точно ей польстило, что её избранница не испугалась, столкнувшись с живой легендой. — Хочешь стать драконом, дитя? — Флемет наклонила голову и прошептала: — Тогда тебе придётся сравняться с богами. Решишься ли отринуть всё земное? Стать ночным пугалом для детей, ммм? Хоук вздрогнула. Стальная перчатка, холодная, как лёд, коснулась её подбородка, заставляя приподнять лицо. Почудилось, что ведьма намеревается её поцеловать. Но нет. Она всего лишь заглянула в глаза, как заглядывают в пересохший колодец. — О, не хочешь расставаться со своей коротенькой жизнью? Этого от тебя не требуется. У каждой из нас свое предназначение. Твое мне ведомо. Но я его тебе сегодня не скажу. Мое тоже мне ведомо, но тебе знать о нём точно не стоит. Пока что. — А когда?.. — сипло спросила женщина. — Когда? — задумчиво прикрыла глаза ведьма, отступая на шаг. — А это зависит только от тебя.