Годвин (маг-лириумный барыга из ДАО) / рандомные храмовники. Наблюдать за лириумными "приходами", сознательно "подсаживать" и устраивать передозировки (не до смертельного исхода). "Они такие забавные, когда видят наши сны".
Карвер в сотый раз перепроверил крепления доспехов и снова подсел к огню с оселком и мечом. Сидеть и ждать начала атаки было страшно. Казалось бы – король собрал армию, которой по силам разбить любого врага. Но, в отличие от хохочущих по соседству ополченцев-новичков, он уже знал – что такое порождения тьмы. Вдобавок, начальство запретило им пить и отходить от расположения своего отряда. Идти никуда не хотелось, а вот напиться в хлам – как раз наоборот, и это добавляло нервозности. – Эй, не киснуть, щенки! – нарушил унылое молчание отряда капрал Клэптон, подошедший к десятку с тремя эльфами. – Сейчас будем посвящение в боевые псы проводить. Знаете, что такое армейская татуировка? Обычно всякому ополченскому отрепью она не положена, но вам, соплякам, повезло. Вы у меня успели огоньку нюхнуть. Три боя пережили – вот и заслужили. Не полный комплект, просто мабари на левую титьку. Да, Линда, дорогуша, ради тебя я все это и затеял! Хочу поглядеть на пятнистого мабари! Капрал довольно заржал. Линда, с головы до ног покрытая яркими веснушками, покраснела, свела рыжие брови и огрызнулась басом: – Иди на хрен! – Не отказывайся, это ж не просто символ, – проникновенно сказал Клэптон. – Говорят, наколотый мабари делится с носителем своей силой и удачей. Хотя тебе силушки и так хватает… Эй, Хоук! Тоже откажешься? А то наколешь и превратишься из бычары в друффало! Шутка капралу так понравилась, что он согнулся от хохота пополам. Карвер хотел было на него обидеться, но идея обзавестись татуировкой ему понравилась. – Не откажусь, – буркнул он. – Тогда скидывай рубаху и начинай молиться. Говорят, Андрасте любила мабари. Может, и отведет смертушку-то…
Вторая часть приема заявок: 05.02 с 21:00 по 00:00 по Мск.
Квоты на 8 тур:
Dragon Age: 35 заявок Mass Effect: 10 заявок Neverwinter Nights: 5 заявок Star Wars: Knights of the Old Republic: 5 заявок Baldur's Gate: 5 заявок
Пожалуйста, обратите внимание на дополнение в правилах (раздел "Заявки", пункт 10) и подавайте заявки в соответствии с ними.
Заявка включает в себя: читать дальше1. Название фэндома 2. Персонажей (и)ли пейринг (персонажи перечисляются через запятую, пейринг обозначается слэшем) 3. Ключевое условие (цитату откуда-либо, фразу, ситуацию, которые хочет увидеть заказчик, можно ссылку на арт, по которому хотите однострочник) 4. Особые условия или пожелания, конкретизирующие желания заказчика относительно исполнения. Такими условиями могут быть: юмор, не юмор, ангст, не ангст, ООС (характер персонажа не соответствует канону), АУ (альтернативная реальность), М! или Ж! (такое условие ставится перед именем персонажа, если вы, вопреки канону, хотите увидеть его девочкой или мальчиком, или указываете на пол ГГ), правила расстановки условных обозначений здесь.
ВАЖНО!!! Очень просим писать заявки в одну строку по следующей форме: [Фандом], [Персонажи], [Ключевое условие], [Особые условия (если есть)]
Например: Dragon Age, м!Хоук/Изабелла, празднование Сатинальи: долгая дорога домой, А-
— Леандра, что вчера было? — Проснувшись, Малькольм обнаружил гаденький привкус во рту, головную боль, будто он становится одержимым и себя в совершенно незнакомом месте. — Милый, ты проснулся! — воскликнула Леандра, протягивая ему ковш с водой. — А мы, наконец, добрались до Ферелдена! Так Малькольм Хоук, отступник из Киркволла обосновался в Ферелдене, обзавелся тремя детьми и женой, с которой так неосмотрительно заглянул в Висельник.
Дорогие друзья! Сообщество Однострочников поздравляет вас с прошедшими новогодними праздниками и возобновляет свою работу, после продолжительных каникул. Сезон 2012 мы решили открыть непростым туром и посвятить его всем тем, кто, хорошенько отпраздновав, с утра просыпался и задавался извечным вопросом, волнующим умы людей уже не первый век: «Что вчера было?». Все то, что оставалось за кадром, все то, о чем Герой Ферелдена старается не вспоминать, все то, что вырезано из биографии коммандера, все то, что не пропустила цензура, будет раскрыто в восьмом туре, который мы нарекаем «Пьяными историями BioWare»! Только у нас все ответы на извечный вопрос! Что было вчера? Мы расскажем! Условия проведения: 04.02 и 05.02 с 20:00 по Москве и до 00:00 будет открыта тема, в которой можно будет оставлять свои заявки. Заявка должна отвечать теме тура, иными словами, желательно наличие или упоминание хотя бы одного персонажа в состоянии алкогольного, наркотического или лириумного опьянения. Заявки, не соответствующие теме тура, будут отсеяны. 06.02 будут созданы посты для исполнений.
Дорогие камрады! Просьба - проверяйте количество слов выполненной заявки в Word))) Это простое секундное дело) И нам проще медальки раздавать - и вам интереснее знать точную цифру! Спасибо!
Исполнение №1, 33 слова— Утверждение: — Ты - жалкая жестяная банка, ржавый ведроид, годный лишь для того, чтобы подметать песчаные дорожки на Татуине, прихвостень мешков с мясом... — В следующий раз выиграй его вокабулятор, приятель, — лениво посоветовал Аттон, выглядывая из кокпита.
«Стремительный» намеренно держится в стороне от развернувшегося вокруг Малакора Пять боя. Экипаж на крейсере минимальный — четыре техника, двое пилотов, десяток солдат на турелях и столько же дроидов. В этом есть своя ирония. Самая легкая цель — самая опасная. — Мэм, с флагмана передают сообщение. — Отправьте его на мою консоль. Под ловкими движениями пальцев экран оживает, вместо телеметрии выплевывая единственное слово. «Пробуждение». Пора. — Вильямс, Джонсон, вы свободны. Я приму пост пилота. Приказу никто не удивляется. Когда один из лучших генералов Ревана говорит «прыгай» по уставу положено спрашивать лишь «как высоко». — Вы уверенны что хотите принимать в этом участие, Бао Дур? В ответ забрак коротко кивает, даже не глядя на своего командира. Женщина его понимает. Сегодня они совершат убийство. Завтра их сделают героями. — Активируйте генератор гравитационной тени. Поверху координат гиперпространственного прыжка всплывает окошко таймера. Десять секунд. У кресла пилота высокая, удобная спинка, расслабляяющая затекшую спину. Пять секунд. На мониторе внешнего обзора планета похожа на облепленную мошками язву. Три секунды. Сосредоточиться на точке абсолютного спокойствия не получается даже с закрытыми глазами. Одна секунда. Нет смерти — есть Сила… Ноль.
Бесконечные вечера за игрой в паззак при тусклом зеленоватом освещении кокпита. Почему-то их ночные вахты всегда совпадают. Аттон безудержно рад этому, хотя не смеет надеяться на большее, чем несколько карточных партий и двусмысленных шуток, на которые она отвечает лишь сдержанной улыбкой. В конце концов, она проводит время с ним, а не с Последователем или Мандалором. «Сколько подходящих моментов ты уже упустил? — спрашивает себя Аттон. — моментов, чтобы сказать ей, какое место она стала занимать в его жизни… Она вскидывает на него бесконечно голубые глаза и улыбается. «Вот сейчас!» — он замирает, как перед прыжком в гиперпространство. — Последняя карта в партии, — если вытяну выигрышную, скажу ей! Аттон берет карту, взглядывает на нее…. и криво усмехается. «Довольствуйся тем, что имеешь, парень». — Я проиграл, — говорит он вслух.
Изгнанница слышит, как крадутся чьи-то шаги по ночным коридорам «Ястреба». Ей плохо. И, надо же, кто-то снова не спит в её дежурство. В кают-компании стоит Аттон без рубахи, вспотевшие волосы липнут ко лбу, он судорожно наливает себе джумы из корабельного барчика. — Не спится? — осторожно спрашивает командир. — Так… Глупые кошмары, — сдавленно кивает Рэнд, видимо, спросонок оставаясь собой настоящим. «Может быть, стоит попробовать, девочка? Вырваться и попробовать… Один раз. Сейчас. Пока не передумала». — Медитации спасают от кошмаров, проверено, — подходит она чуть ближе. — Давай помедитируем немного. Дежурство подождёт. — Медитации? — пилот вскидывает бровь и отдувает чёлку. — Да. — Оставь медитации Микалу. Я предпочитаю расслабляться другими способами, красотка, — полуодетый Аттон, превратившись в обычного Жака, придвигается вплотную и обворожительно усмехается уголком рта. Побалтывает стаканом джумы прямо у виска девушки. Изгнанница задерживает дыхание, чтобы не выдать себя. Только бы не выдать.
Аттон делает глоток и быстро уходит, закрывает дверную панель своего отсека, а потом ещё долго стоит, захлёбываясь чувствами, прижимая холодный стакан к горячему лбу. Он знает, она больше не будет пробовать. Наверное, это к лучшему. Для неё же.
У Аттона Рэнда невероятный опыт полётов, идеальный баланс между скорость путешествий и их безопасностью и слишком ехидный, по мнению каждого на корабле, характер, чтобы с ним уживаться. Сурик безумного хочется понять его, вскрыть застаревшие раны и вылечить, примирить с совестью. Ну, или убедиться, что он безнадёжен. Такое, к сожалению, тоже бывает. У Аттона Рэнда тёмное, болезненное прошлое, прорва внутренних демонов и горькое убеждение, что простить такого, как он, невозможно. Сурик давно забыла, что может быть так рада за другого человека, и за прошедшие недели с облегчением убедилась, что за язвительностью Рэнда стоит не только желание ужалить другого, но и самый обыкновенный страх быть искренним и настоящим. У Аттона Рэнда колючий, язвительный юмор, слишком ловкие, даже для шулера, пальцы и такое количество двусмысленных сальных шуточек, что хватит на целый глоссарий «Как вывести из себя джедая». Сурик гадает, когда начала ощущать Аттона слишком близко. Слишком близко для джедая. Ей бы остановится и отступить, уступая ему самому право исцелиться, но чужая душа затягивает Митру не хуже, чем её собственная особенность Силу. У Аттона Рэнда голос, от которого ей становится жарко, и улыбка, от которой заводится пульс. А ещё самая потрясающая задница из тех, на которые она когда-либо обращала внимание. Сурик, нахмурившись, смотрит в разводы флуоресцентной бурды на дне стакана и никак не может понять: в какой именно момент желание помочь Аттону перестать ненавидеть себя превратилось в желание выебать Рэнда в его же пилотном кресле...
Годы бесконечного, пропитанного собственной властью одиночества. Уход из жестокого прошлого в ещё более нещадное будущее. Решимость и отрешённость. Зачем? Тысячи душ, повергнутых и обращённых к тёмной стороне. Люди. Своеобразное удовольствие от страданий. Бессмысленные потери и куда более бессмысленные находки. Зачем? Строки Кодекса, уже давно глубоко запрятанные в недра планеты-пустыря, по-прежнему сами срываются с губ в пору липких ночных кошмаров. Хитросплетения Добра и Зла, ажур из Полноты Бытия и оглушительной Пустоты его. Два ученика, некогда лучших в Академии, а теперь превращённых умелой рукой в ходячие трупы, в оживший прах чужих войн и кровавых дрязг. Зачем?..
— Ты ведь убивала? — задушевно поинтересовался Ганн. Каэльин, явно несколько удивленная таким вопросом, кивнула: — Разумеется. — И ты всегда-всегда творила это во имя добра и справедливости? Или только во имя того, что ты сама считаешь справедливым? — Я не понимаю, к чему ты клонишь, — нахмурилась воительница. — Мы оба не святые, так почему ты постоянно оцениваешь мои поступки? — Я… Ганн обвиняюще смотрел на нее, скрестив руки на груди. Каэльин раздраженно встряхнула волосами: — Я не собираюсь перед тобой отчитываться в своих поступках. — Как знаешь, — на диво покладисто согласился Ганн. — Просто в следующий раз посмотри сперва на себя, Каэльин. Просто промолчи и оглянись. И ты кое-что поймешь.
Сэнд приблизился к столу, кивнул всем, отряхивая с волос дождевую воду. — Сэнд, а ты знаешь … — начала было Нишка. Но тут, ко всеобщему удивлению, голос подал Бишоп, молчавший до этого, как на допросе: — Эй, чародей, я тебе стул у очага поставил, садись и грейся. Все ошеломленно переглянулись, безмолвно вопрошая, не привиделось ли им это. А затем их ожидало еще большее изумление — Сэнд кивнул, улыбнулся и присел на указанное место, благодарно промурлыкав: — Как приятно, когда за тобой ухаживают. Еще бы горячего чаю кто-нибудь принес, я бы был самым счастливым магом на свете. И хмурый рейнджер безропотно поднялся…
— Убери, — не глядя бросила Викония командиру группы, потянувшемуся за лютней, — дурак, что ли? Тут такое эхо... Я ничего не имею против твоего впечатляющего последнего концерта, но не в моей компании. — Вот-вот, — шёпотом поддержал закончивший с ловушками около грота Ян Янсен. — Как-то мой троюродный братец Гримбор, бывший скальдом в отряде орков-наёмников, затянул боевую песню, когда он и его ребята проходили мимо логова старого чёрного дракона. На их счастье, он был глуховат и решил, что это гул обвала, потому на всякий случай улетел оттуда, ну а Гримбор прибрал к рукам его золотишко. Та ветвь семьи всегда славилась свирфнеблинской удачей, если вы понимаете, о чём я... — Гном, с тобой никаких песен не надо, тарахтишь на всю округу. — Маззи не впервой было осаждать разгильдяев-сопартийцев. — А сама-то, — фыркнул Корган. — Закончили препираться, — оборвал всех полуэльф. — Сегодня ужинаем из припасов, охотиться, как я понимаю, здесь слишком рискованно. Викония согласно кивнула. — Караулим по очереди, — продолжил он. — Первая стража — Сернд и я, вторая — Маззи и Викония, третья — Корган и Ян. — Может, я поменяюсь с дроу? — ехидно осклабился Корган. — Пшёл ты, — беззлобно отозвалась паладин. — Седина в бороду, Брандобарис в ребро.
Держать стражу вместе с Серндом казалось бесполезным: в форме оборотня тот всё слышал намного лучше полуэльфа, а вот разговорчивостью не отличался. Командир группы медленно разбирал отбитый у сахуагинов свиток. Его зрения едва хватало, приходилось шептать отдельные слова... Чего делать явно не стоило, как только бард дошёл до конца абзаца, за ближайшей группой сталагмитов полыхнуло и раздался дикий рёв. В одно мгновение вся группа была на ногах. — Поспали, так тебя растак! — Что за...? — Тлхолот ру’аббин! — О-пс...
За сталагмитами, оглашая истошным рыком все окрестные пещеры, бился в конвульсиях молодой зелёный дракон, наполовину вросший в камень. Бойцы моментально оценили ситуацию. Арворин схватила лук и послала две стрелы в глаза чудовищу, а Корган, бешено вращая глазами, взбежал на высившийся рядом небольшой каменный парапет и сиганул с секирой наперевес. Голова гигантской рептилии отлетела.
— Силён, гад! — заметил Корган, отламывая головной рог чудовища, не уступавший размером победителю. Если бы он так удачно не влип в камень, хрен бы мы его завалили. Это ты его так ловко? — обернулся дварф к предводителю.
Тот кивнул. Упоминать, что, по-видимому, именно он сюда этого дракона и вызвал, пожалуй, не стоило.
Мне не нравится необходимость выбора. И не нужно говорить, что сохранять нейтралитет – удел слабых. Мне не нравится необходимость бессмысленно отбирать чужие жизни, отвечать за чужие поступки, не нравится вставать на чью-то сторону. Вы судите меня за тысячи жизней батарианцев, не задумываясь над тем, были бы вы живы сами? Был ли бы вообще этот суд? А я...я только сам себе отсрочил Судный день на месяц. Я не знаю, каким будет исход битвы со жнецами. Но знаю одно. Если галактика погибнет – значит мы все того заслужили.
Mass Effect, фем!Шепард/любой м!персонаж. "Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас. Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб."
Шепард давно поняла — чувства не бывают взаимными, они просто не созданы для этого, как качели не созданы для того, чтобы находиться в равновесии. — Я чувствую себя живым, — говорит Тейн и нечто в его голосе заставляет Шепард молчать. Тейн чувствует себя зомби, протухшее сердце которого вдруг начало усиленно биться, и эти толчки разрушают его гнилую грудь. В противовес ему Шепард чувствует, что спит с мертвецом. С человеком, который уже умер, но на время забыл об этом. Шепард это вполне устраивает. Близкая смерть Тейна дарит ей уверенность в его верности. Он никогда не оставит ее, не предаст, не уйдет. Просто не успеет. Сейчас как никогда сильно Тейну хочется успеть сделать так много. — Я хочу жить, — произносит он, сам себе удивляясь. Признание укором повисает в воздухе над кроватью. Шепард кладет ладонь Тейну на грудь, целует в плечо. — Мне жаль, — отвечает она.
В тебе есть что-то мистическое. Появляешься внезапно из пустоты, неся с собой массу проблем. Ты заманиваешь свою жертву, словно невзначай. Может быть, даже не осознавая этого. Вкрадчивый приглушенный голос, легкая приятная улыбка, хитрый взгляд, грация и плавность движений, свойственная только вам — азари. И я всегда помнил твои холодные и печальные глаза. Глаза, глядя в которые, не остается ничего, как поддаться искушению и идти вслед за тобой. Я понимал, что пропаду, помогая. Но это ли цена для дрелла, повстречавшего на своем пути Сиху?
— Что ты знаешь о Лиаре Т'Сони? Ферон улыбается разбитыми губами. — У нее идеальная задница, — выплевывает он. Треть — слова, две трети — слюна и кровь. Его бьют, а он продолжает с упорством человека, прижатого к стенке и знающего, что больнее, чем уже есть, ему сделать не смогут. — Когда она задумывается, выглядит грустной. Когда улыбается — хитрой. Она часто-часто моргает, если нервничает. И любит крепкий зеленый чай без сахара. Подошвы ног у нее светлые, как выгоревшая на солнце раковина моллюска. А кожа гладкая и твердая, как у змеи.
Ферон придумывает тысячи вещей, не имеющих никакой связи с реальностью. Каждый день он рассказывает команде, вынужденной пытать его, эротические сказки о Лиаре Т’Сони. Азари, с которой он был знаком меньше суток. Из-за которой он угодил в этот ад. Подумать только, так мало связывает его с Лиарой Т’Сони, и в то же время так чудовищно много. Примерно два года пыток. Нитки электрического тока, оплетающие тело, будто ветви терновника. Кулаки Тэззика — такие знакомые, что уже почти родные. В начале второго года заключения Ферон смеется каждый раз, когда саларианец вминает свои пудовые кулачищи ему в лицо. Лицевые пластины срастаются криво. Измученному, голодному телу не хватает ресурсов, чтобы восстанавливать хитиновый покров — между швами сросшейся шкуры тут и там проглядывает сырая светлая мякоть. Островки голой плоти. Однажды Ферон отщипывает кусок собственного мяса и сует в рот. На вкус даже дрелл оказывается как курица. Гарус Вакариан мог бы пошутить на эту тему, но, к сожалению, о существовании Ферона он узнает только спустя полгода. Ферон надеется, что к тому времени ему еще удастся не сойти с ума. Больше всего он боится маленького улыбчивого саларианца, родственника Теззика — смешливого и совершенно больного. Тот слишком слаб, чтобы бить, слишком труслив, чтобы носить оружие, которое — это уяснил уже каждый вхожий в его камеру — дрелл любит и умеет красть буквально из-под носа у владельца. Свидания с саларианцом проходят наедине — даже Теззик, поехавший на агрессии сукин сын, настоящая машина смерти, не любит смотреть на работу кузена. А тот любит иголки, маленькие щипчики, классическую музыку и этого забавного, такого голосистого дрелла с восхитительно ярким окрасом. У кузена есть целый набор коробочек и мензурок, в которые он складирует — аккуратно, скрупулезно — чешуйки Ферона, куски его панциря, зубы, ногти, забавной формы частички мяса. Все, что удается достать. Возможно, когда-нибудь он сошьет из них платье. Во время свиданий с саларианцем Ферон уходит так далеко в свою память, что с трудом возвращается обратно.
— Что ты знаешь о Лиаре Т’Сони? Он не знает о Лире Т'Сони ничего, кроме одного: ей нужна Шепард. Труп Шепард, прах Шепард, что угодно, что осталось от Шепард, все, что от нее осталось. Стоит сказать правду, и скорее всего ему тут же перережут горло. Иногда это перспектива кажется Ферону ужасно привлекательной. Ровно до того момента, пока он не осознает — они знают, что он не знает. Все это — просто ебаный цирк. Иногда Ферон думает о том, что связывает этих двух — таких непохожих — женщин. Все его фантазии на эту тему похожи на картинки из «Форнакса» — яркие, вызывающие, пошлые. Он с удовольствием делится ими со своими новыми друзьями. С их кулаками и пыточными инструментами преимущественно. В том случае, если еще может складывать мысли в слова и шевелить языком. Но обычно он держится почти на полный рабочий день. Он крепкий парень, этот Ферон. Его хватает на два года и еще остается запас, но Шепард об этом не знает. Как хорошо, что Шепард об этом не знает. Она переворачивает корабль Посредника вверх дном, она ищет Ферона, продираясь сквозь толпы наемников — сквозь их изуродованные электричеством и скрученные биотикой трупы преимущественно. Она ищет его сосредоточено и страстно. Примерно как ключи от аэрокара.
В первый момент, увидев Шепард, целующую Лиару над трупом Посредника, он едва сдерживается, чтобы не выстрелить ей в затылок. Останавливает только вероятность ранить Т’Сони, которую Шепард обнимает.
Ферон опускает пистолет, и смотрит на Шепард, и не может поверить, что все кончилось. Что все кончилось так дерьмово. Вот она — капитан Нормандии, первый человек-СПЕКТР, гордость своего вида, надежда Галактики. Женщина, в которую Лиара Т’Сони влюблена, как кошка. Гордость и надежда в лице Джордан Шепард зажимает ноздрю пальцем, на котором вместо ногтевой пластины — испачканное сажей кровоточащее мясо, и громко сморкается на труп яга. Палец, испачканный теперь и соплями, после недолгого осмотра отправляется в рот. Надежда и Гордость сосут его, досадливо морщась, пока Лиара не замечает этот медицинский маневр и не дергает Надежду и Гордость за локоть. — Больно! — возмущается Шепард. — Грязно! — укоряет Лиара. Они похожи на старую семейную пару, спорящую, чья сегодня очередь мыть посуду и выносить мусор. Они любят друг друга. Господь милосердный, они действительно любят друг друга. Ферон зажимает рот ладонью и смеется.
— Что ты знаешь о Лиаре Т'Сони? — Она никогда не будет моей.