Пишет bettelgeyze:
22.12.2015 в 12:02
Исполнение №1, 300 словИсполнение №1, 300 словМорриган до сих пор с трудом сдерживается, чтобы не вздрогнуть, когда видит его – даже издалека. Серый Страж беззаботен, улыбается и шутит дурацкие шутки с окружающими, но она прекрасно помнит каким он был при их недавней встрече, первой за много лет. У него были холодные глаза и жесткие пальцы, которыми он держал ее за подбородок, задавая неприятные вопросы о Киране и его душе.
Морриган уверена, что сможет постоять за себя и за сына, но он ничего не делает, только ходит везде и рассыпает свои глупые шуточки. И иногда смотрит на Кирана пронзительным взглядом. В такие моменты Морриган все-таки вздрагивает. Ей страшно того, что он может сказать или сделать, но проклятый Страж не делает и не говорит ничего, будто специально тянет из нее жилы и нервы.
Когда сын спрашивает: «Мама, кто этот дядя, на которого ты постоянно смотришь?», Морриган хочется рассмеяться и расплакаться одновременно. Она внезапно понимает, что Киран щурится очень знакомым, пусть и хорошо забытым образом – болезненно напоминая собственного отца. А ведь еще недавно Морриган казалось, что он не унаследовал от Алистера ничего, и это очень грело ее сердце.
Ей хочется выцарапать ему глаза, когда он говорит, что не намерен оставлять все как есть. «Мы все еще раз обсудим и решим, когда я вернусь», – говорит он непривычно серьезным тоном, но и без той парализующей холодности, что была в их первом разговоре. «Мы все решили десять лет назад, нечего тут больше обсуждать», – шипит Морриган в ответ. А он смотрит так, как смотрел тогда, ожидая ее в постели – напряженно, неуверенно, упрямо, с опаской, но и с решимостью идти до конца. «Я надеюсь, ты передумаешь», – тихо говорит он и, не дожидаясь ее слов, уходит.
Когда он не возвращается из Адаманта, Морриган кажется, что внутри что-то лопается и уносится по воле ветра. Дышать становится намного легче, но почему-то не получается заполнить возникшую внутри пустоту – воздуха не хватает.
Пишет [ashkaari]:
10.01.2016 в 17:15
Исполнение №2, внелимит Исполнение №2, внелимит Поначалу она была не рада его видеть. Даже раздосадована.
Голос двигался вперед него: громкий и веселый, он, по обыкновению, озвучивал глупые шутки своего владельца. А владелец, подумала Морриган, мгновенно выцепив его лицо из толпы, едва он показался из-за поворота, остался всё тем же жизнерадостным лопухом: волосы, стоящие торчком, доспех Стража, круглый деревянный щит за спиной — таким она его и запомнила, только морщин поприбавилось на лбу да в уголках глаз. Неприятно было это признавать, но он стал даже красивее, мужественнее: сошла юношеская припухлость, черты лица обозначились резче.
Морриган не стала его окликать, и всё же он заметил ее — почувствовал, что на него смотрят. Помедлил мгновение, а потом махнул рукой, подошел.
— Ну ничего себе. Я думал, до следующего Мора тебя не увижу, — оскалился он. — Хоть чем-то Корифей подсобил: устроил встречу со старой знакомой.
— Не такая уж я и старая, — процедила ведьма.
Страж тут же скис — совсем как в прежние времена, когда она буровила его взглядом, выставляла идиотом и заставляла краснеть за всякое неосторожное слово.
— Здравствуй, Морриган, — со вздохом промолвил он.
И тут она всё же улыбнулась: едва заметно, одними уголками губ, но — не сдержалась.
Сказала:
— Ну здравствуй, Алистер.
Десять лет прошло — немалый срок. Много воды утекло с тех пор.
Воспоминания о последнем «прощай» с ним и Стражницей навевали не лучшие мысли. Морриган тогда хотела уйти сразу после ритуала, раствориться в ночи, но подумала, что это будет проявлением трусости, и осталась. Впрочем, напрасно: Стражница так и не взяла ее в последний бой. Может, не доверяла больше, может, не хотела видеть. Морриган сочла это глупостью, ведь их сделка была честной и взаимовыгодной, а она сильная ведьма — разве кто в здравом уме откажется от такой помощи в решающем сражении? Но вместо этого Стражница позвала с собой бастарда, остроухого убийцу и полумертвую занудную старуху.
Так они и расстались.
Потом, пробираясь сквозь дикие леса с отяжелевшим животом, Морриган немало размышляла обо всем, что случилось. О том, как в тот момент, когда она озвучила своё предложение, умерла единственная дружба, что была у нее за всю жизнь. О том, как трудно может даться самое рациональное, казалось бы, решение. О том, каково это — отдать другой женщине привилегию, которой сама уже никогда не сможешь обладать. …И, наконец, о том, что нельзя совсем ничего не чувствовать к своему первому мужчине и отцу своего ребенка, а ее сердце не такое холодное, как ей мнилось — есть, с чего разочароваться в себе самой.
О последнем она думала и теперь, глядя в знакомые глаза — такие же золотисто-карие, как у ее Кирана.
Ведьма представила их друг другу, скупо и коротко.
— Так это он? — словно не веря своим глазам, полушепотом переспросил Страж, улучив мгновение, когда мальчик отвернулся, увлекшись любопытной птицей, прыгающей с ветки на ветку. — Я думал, он будет выглядеть… более сверхъестественно. Тентакли там и огненное дыхание.
Морриган закатила глаза.
— Он обычный мальчик, Алистер, — сказала она по слогам.
— Ага… А что он знает о том, как он… — ведьма сощурилась в предвкушении, — получился?
Блестящий вопрос. Конечно же, разве он мог сдержаться.
Но Морриган с удивлением обнаружила, что не чувствует раздражения.
— Он знает, что его отец был хорошим человеком, — отозвалась она, опустив ресницы. — Я… я полагала, хотя бы этого ты заслуживаешь.
Когда она вновь подняла глаза на Стража, то прочла в его лице удивление.
— Он изменил тебя, — сказал Алистер, глядя на нее так, словно видел впервые.
Птица, за которой наблюдал Киран, взлетела на крышу, и, подняв хвост, нагадила на митру преподобной матери. Мальчик подавил смешок.
— Не говори глупостей, — беззлобно огрызнулась ведьма и с нежностью кивнула сыну, махнувшему ей рукой.
Лицо Стража посветлело, и он отчего-то разулыбался — загадочно, будто знал какой-то секрет.
Больше они почти не разговаривали: Морриган сидела в своих уединенных покоях, выделенных ей Инквизитором, или отдыхала в саду вместе с Кираном, Алистер облюбовал себе место в одной из башен твердыни. Но перед тем как выдвинуться в Адамант, он пришел попрощаться. Дернулся вперед и замер, не решаясь. Он, как и прежде, не любил одиночества и нуждался в утешении, подумала Морриган. Время не сильно изменило его, не сделало злее и ожесточеннее. Раньше ведьма утверждала бы, что всё дело в его непролазной глупости, ведь даже животное способно выработать защитный рефлекс.
«Твоя проблема в том, что ты не умеешь ценить силу доброты, — сказала ей как-то Винн. — Даже в отношении себя считаешь ее проявления следствием хилых мозгов или своего обаяния или выигрышности сделки, что ты предлагаешь. А еще смеешь говорить, что превыше всего ценишь знания — между тем, пребывая в самом сильном заблуждении на свете».
Ведьма велела старухе умолкнуть: и в тот день, и не единожды после, когда эти слова, будто выгрызшие в ее сознании червоточину, приходили к ней вновь и вновь, заставляя сомневаться.
Морриган усмехнулась и шагнула навстречу Стражу, протянула ему свою ладонь, широкую, с длинными худыми пальцами и ногтями, выкрашенными в черный цвет. Сухую и холодную, как и раньше — Алистер с неловкостью вспомнил об этом, пожимая ее.
— Знаю, что это будет вполне в твоем духе, — сказала ведьма, — но не подставляйся лишний раз под удар и не вздумай помереть там. Помни о той, что ждет тебя.
Страж вернул ей усмешку.
— Я же говорю: изменилась.
И, отправив меч на поясе, ушел, не дожидаясь ответа.
Через две недели вместо него вернулись вести о его героическом поступке в Тени.
Лелиана сама спустилась из башни, чтобы рассказать об этом, и ее голос был равнодушен и мертв, как и пустые, по-рыбьи блёклые глаза — вот уж кого время не пожалело, вытащив на свет всё самое темное, что скрывалось в нутре.
— Надо будет написать ей, — подытожила советница. — Лучше, чтобы она узнала от нас, а не случайно. У Инквизитора, наверное, не будет времени этим заниматься, так что я напишу сама.
Она направилась во внутренний двор, а Морриган опустилась на каменные ступени беседки, холодные и влажные от недавнего дождя.
Киран, сидевший за книгой, отвлекся от своего занятия и, нахмурившись, подошел к ней.
— Что случилось, мама? — спросил он. — Ты расстроена?
— И нет… и да, — честно сказала ведьма. — Я думаю о кое-чем важном.
Мальчик сел рядом с ней. Желая утешить, с осторожностью положил руку на ее обнаженное плечо.
— О чем?
Прежде, чем ответить, Морриган долго смотрела в его глаза: большие, спокойные и внимательные, как у нее, и всё же — золотисто-карие.
— О доброте, — промолвила она с улыбкой и отвернулась, чувствуя, как по камням, на которых они сидят, медленно, словно тихая река, струится древняя магия.