Пишет Гость:
13.10.2015 в 23:08
Исполнение №1, 100 словИсполнение №1, 100 словВытянувшись на кровати, Эллана Лавеллан прижала к груди культю, баюкая ее, точно дитя.
В каком-то смысле, это и было дитя. Их с Соласом. То, к чему все пришло; то, что осталось ей от него.
Var lath vir suledin
Она помнила его руки и губы. Насмешливый взгляд и улыбку. Его голос.
Прикосновения. Поцелуи. Тепло его кожи. Безумные ночи, когда они становились одним целым.
Эллана свела колени, даже теперь ее тело отзывалось на мысли о нем.
Но Солас ничего не дал ей – лишь отнял.
Она до крови прикусила губу. Чувство, рождавшееся в душе Элланы Лавеллан – больше не имело ничего общего с любовью.
Пишет Гость:
14.10.2015 в 23:12
Исполнение №2, внелимит Исполнение №2, внелимит Ей двадцать пять, её стрелы не знают промаха, её косы черны, как ночь. Она умеет запрягать галл, ставить паруса аравелей, свежевать дичь и петь старые песни, смысла которых почти не понимает.
Она сильна, невежественна и любопытна. Зелёный огонь сияет на её руке — точь-в-точь светлячка зашили в ладонь. Сама императрица Орлея прислушивается к ней, дикарке из тёмных лесов, потому что она вошла в Тень живой и сумела вернуться.
Ей двадцать пять, и она влюбилась в мужчину на пятнадцать лет — как она тогда думала — старше себя.
Ей двадцать восемь, она заново учится простым вещам, которые, как выяснилось, непросто делать одной рукой, и обрезает косы, которые больше никогда не сумеет заплести.
Var lath vir suledin, — шепчет она сама себе.
Наша любовь выдержит.
В лелианиной воронятне гнездятся совы. Вьющаяся лоза оплетает Скайхолд.
Ей сорок, и в её волосах уже показалась первая седина. Сейчас она уже выглядит старше, чем он выглядел в момент их первой встречи.
— Знаешь ли ты, — говорит она однажды волку, притаившемуся в зарослях её сна, — что в первые годы после нашего расставания я бы убила тебя, если б нашла. Целый мир стоит разбитого сердца — ты ведь сам научил меня этому, Фен’Харел.
Волк молча смотрит на неё. Он никогда не приближается и не заговаривает с ней.
Ей пятьдесят. Она не знает, почему ещё жива, а мир продолжает стоять. Может, её любовник, мастер медленной стрелы, ещё не готов привести свои планы в исполнение. Может, он просто решил подарить ей эти годы.
— Знаешь ли ты, — говорит она ещё, — что мы старимся и умираем, но всё это время продолжаем оставаться детьми. Старухи ночами плачут, скучая по давно умершим матерям.
Она смотрит в зеркало: расплывающаяся фигура, морщины в углах рта. Но во сне ей всё ещё двадцать пять, её косы черны, как ночь, обе руки на месте, а голос всё так же звонок.
— Знаешь ли ты, — говорит она волку своих снов, — что теперь я приветствую тебя, Ужасный Волк, и те несчастья, которые ты желаешь навлечь на нас? Истинный враг — старость и смерть. Верни нашему Народу время, которое украл у него.
Ей семьдесят.
Если бы они встретились сейчас лицом к лицу, несведущие приняли бы его за её сына.
— Знаешь ли ты, — говорит она ещё, — что раньше я думала, что наша любовь выдержит всё? Века, разделяющие нас. Все наши различия. Твою гордость и эгоизм. Мою гордость и эгоизм.
Но если время — река, то даже любовь не станет той лодкой, что позволила бы пересечь её.
— Запомни меня такой, какова я теперь, — говорит она, и её облик меняется, являя взгляду морщины, седину, обвисшие груди и уродливую культю на месте левой руки.
Волк выходит из зарослей и утыкается носом в её ладонь.