Пишет Гость:
14.01.2016 в 22:22
Исполнение №1, адский внелимит, 1370 словИсполнение №1, адский внелимит, 1370 слов— Я хочу жить, — с трудом прохрипела Мариан.
Порождения тьмы были близко.
Идущие по следу, голодные словно охотничьи псы, влекомые древней неутолимой жаждой уничтожить любую жизнь. Говорили, что удачливые погибали сразу. Тех, кто выживал, твари утаскивали под землю, и потом пропавшие возвращались вурдалаками, чьи тела и разум изуродовала скверна. Беспокойными, отвратительными Создателю существами.
«Порождения тьмы близко. Беги, беги, БЕГИ!» — кричал страх в голове Мариан. Их не было видно, не слышно, ветер не доносил тонкий, до омерзения сладковатый запах порчи и гниения, который пропитывал оскверненную земли на годы. Но Мариан каждым нервом напряженного тела чувствовала их приближение, чувствовали это ее мама и брат с сестрой, мабари тревожно прижимал уши, угрожающе рычал в пустоту.
Леандра долго не выдержит. Мариан и близнецы были молоды и выносливы, но мать то и дело отставала и спотыкалась. В страшных сказках рассказывали, что порождения тьмы, подпитываемые скверной, не знают отдыха и сна, не нуждаются в пище. Мариан не горела желанием проверять правдивость легенд и изучать привычки этих тварей, особенно после побоища в Лотеринге.
Леандра споткнулась и со стоном упала.
«Мама!» — сжалось сердце Мариан.
Карвер в мгновение ока оказался рядом с измотанной женщиной и пытался помочь подняться, Бетани приготовила посох и со страхом оглядывалась. Хоук видела в глазах сестры то же леденящее чувство: порождения тьмы близко.
Бились Хоуки ожесточенно. Дикие Пустоши Коркари, бесконечные просторы иссушенной земли и песка, были безмолвными свидетелями борьбы людей. Мариан показалось, что порождений тьмы стало меньше, и тут земля с грохотом ушла из-под ног. Из низины поднимался огр, спешивший присоединиться к собратьям в убийстве людей. Каждый шаг громадной серой твари сотрясал почву, а от рева хотелось сжаться в комок.
— Карвер, бери маму и Бетани и БЕГИ! — Мариан собрала остатки магических сил и направила мелкие шары огня в огра и порождений тьмы. Пламя было слишком слабым, чтобы причинить серьезный вред, но свою задачу выполнило: оскверненные твари сосредоточились на наглой магессе и потеряли интерес к другим Хоукам.
Девушке удалось увернуться от когтей одного генлока, ударить посохом второго, и кулак огра опрокинул ее, вышибив дух. Чудище несколько раз ударило Мариан о землю, будто капризный ребенок игрался с тряпичной куклой, и отшвырнуло в сторону, издав злобный торжествующий рев. Остальные порождения тьмы скакали вокруг огра.
Среди цветных пятен и красных всплохов боли магесса видела убегающих мать и близнецов. Ей так хотелось верить, что это не предсмертная галлюцинация. И не хотелось верить, что едва начавшаяся жизнь закончится так: разбитой игрушкой в руках безымянного чудища.
— Я хочу жить, — с трудом прохрипела Мариан равнодушному серому небу. Каждый вдох казался чудом. Жестоким, обманчивым чудом, ведь с каждым вдохом из нее вытекала жизнь и вливалась пульсирующая боль, от которой хотелось реветь и выть в голос, но получалось только жалко плакать.
— Создатель, я хочу жить… — Мариан не знала, были ли это ее слова или уже только мысли. Ей так много хотелось сделать: заработать богатство и почет для семьи, увидеть мир, овладеть своим даром, встретить надежного мужчину с веселыми глазами и сильными руками, чтобы любил так, как отец любил маму. Ей не хотелось исчезнуть в подступающей тьме, будто и не было никакой Мариан Хоук. Даже Охотник, ее верный мабари, убежал. Конечно, он понял хозяйку и теперь будет оберегать семью, но в это мгновение жгучая обида на пса и всех, кто останется жить в этом мире, душила Мариан. Или она задыхалась из-за сдавленных легких, наполнявшихся кровью?
— Создатель, я так хочу жить…
— Хоук, в чем проблема? Бросай это нытье и живи, — над девушкой склонился гном. Необычный гном без бороды и с распахнутой до пояса рубахой, державший в руках непонятное устройство. Что-то знакомое было в нем, только что? Самое удивительное: порождения тьмы не интересовались ни странным гостем, ни Мариан и увлеченно копались в вещах, брошенных семейством Хоуков.
— Как? — спросила Мариан.
— О, это очень просто, уверяю тебя. Выбери кого-то из тех марафонцев, — гном кивнул в сторону, где скрылись выжившие Хоуки. — От них пользы немного. Гранд-даму семейства ждет ужасная и мучительная смерть от рук психа, брату не пожелаю. Близняшки тоже бестолковые: так и не выучат правила здоровой гигиены и на Глубинных тропах и вляпаются в скверну в одном шаге от богатства. А ты знаешь, что лучше так помереть, чем стать вурдалаком. Это при хорошем раскладе. При плохом их догонит добрый дядюшка Голод в дебрях Коркари. Или в Казематах Киркволла, поскольку папаша научил включать голову только тебя.
Многое из слов гнома казалось сущей ерундой, но пока он говорил, боль не накрывала Мариан с головой, и девушка отчаянно цеплялась за последние мгновения.
— Киркволл? Зачем…
— Долгая история, я тебе в «Висельнике» расскажу. И гарантирую, что расскажу намного красочнее. Никаких соплей и сломанных ребер, — гном беззаботно пнул Мариан, и оглушающая вспышка красного накрыла девушку, лишив дыхания.
Стук сердца, пауза. Стук сердца, длинная пауза. Стук сердца, тишина.
Бесконечно долгое время спустя девушка вынырнула из леденящего безмолвия и вдохнула. Непонятный дребезжащий звук оглушил, и только три вдоха спустя Мариан осознала, что это ее собственный хрип. Магесса готова была рассмеяться, но холодное нечто продолжало ждать, отступив всего лишь на шаг. «Терпеливая ты хищница, смерть».
— …просто интересно, правда ли ты хочешь сдаться и пожертвовать собой здесь, в безвестности? — гном продолжал беседу, как ни в чем не бывало. Неожиданный прилив ярости придал сил изувеченной магессе:
— Кто ты?
— Пропащая душа с сотней изъянов и бездной обаяния. Подумай вот над чем: ты могла бы стать богатой, знаменитой, уважаемой госпожой. Героиней, спасшей целый город! А какую ораву отмороженных бестолочей соберешь, Каленхад от зависти собственный королевский слюнявчик сжевал бы.
Каждое слово гнома приглушало боль и рождало яркие, слишком настоящие образы: сотни блестящих золотых монет, скользящих между пальцев и превращающихся в удивительно изысканное и просторное поместье в далеком, незнакомом городе. Шаг за порог, и множество людей склоняют головы, смотрят с обожанием и восхищением, среди них выделяются фигуры, освещенные ореолом власти.
Они приближаются, благодарят и говорят как с равной, протягивая зубчатый венец, причудливый кунарийский меч, длинный алый меч из незнакомого металла и изящный магический посох. Три черные змеи, украшавшие навершие посоха, оживают и сплетаются в потоки силы — мощной, послушной, принимающей формы заклинаний Тени, готовой последовать любому приказу и сокрушить всех, кто посмеет встать на пути. Из потоков тянется свет, теплым и полным нежности прикосновением замирает на щеке и раскрывается горячим поцелуем, смесью отчаянной страсти, неутоленной тоски и мимолетным ощущением счастья. Мариан с безмолвным криком тянет руку, пытается вернуть ускользающий свет, и хватается за ручку двери. Дверь распахивается в шумный зал, наполненный весельем. Вокруг беседуют и обмениваются колкостями люди, готовые прикрыть спину и отправиться на Глубинные тропы ради той, кого с гордостью называют Защитницей. Звучат голоса, льются эль и смех, в воздух взлетают карты, а в кресле, больше напоминающем трон, радушно улыбается гном без бороды и с распахнутой рубахой.
— Бросать такую жизнь на помойку истории — преступление. И еще большее преступление — лишить гения его музы. — Голос гнома грубо вырвал девушку из видений. Образы исчезали, оставляя чувство горькой потери и запретной, отчаянной жажды жизни. Выжидающее холодное нечто приблизилось на полшага, предвкушая добычу. Хоук ощущала его ледяное дыхание и знала: счет пошел на секунды.
— Мама, — не веря себе, прошептала девушка.
«Пусть это будет мама. Милая Бетани, Бет, такая добрая и отзывчивая, ты так боишься своего дара, что всю жизнь проведешь в тени страха оказаться проклятой. Карвер, мой несносный, уверенный, что тебя обделили вниманием, брат, сможешь ли ты понять, что нет смысла воевать с моей тенью? Мама, любящая и требовательная, живущая в тени воспоминаний об умершем муже, почему ты никогда не простишь, что я не могу быть Малкольмом и так же хорошо заботиться о Хоуках? Бет и Карвер могут выбраться из своих теней, но для тебя я всегда буду лишь подобием мужа. Пусть это будет мама. Создатель, прости меня, но я так хочу жить».
— Мама, — увереннее повторила Мариан. Холодное нечто, беззвучно вздохнув, развернулось и неслышно ушло за иными жертвами. Тело по-прежнему болело, сломанные ребра и легкие, в которых едва ли помещалась четверть вдоха, остались, но Хоук теперь знала: она не умрет.
Это знание имело более горький привкус, чем ушедшие видения величия в будущем.
— У меня для тебя две новости, Хоук, и обе плохие. Первая: твоя мать погибла вместо тебя. Вторая: ты все равно мертва для мира живых, — безбородый рыжий гном рассмеялся, будто отколол жутко смешную шутку. Красные пятна и темнота перед глазами то накатывали, то отступали, и Мариан казалось, что порой вместо гнома над ней склонилась безликая фигура с бессчетными отростками-когтями.
Пишет Гость:
18.01.2016 в 00:32
Исполнение №2. 198 слов.Исполнение №2. 198 слов.— Сестрица…
Хоук крепче зажмурилась, стискивая добела пальцы на посохе.
— Мариан, сестричка, разве твой младший брат заслужил такую страшную смерть?
— Он никогда не звал меня «сестричкой», выродок из Тени, — шепнула Хоук в ответ. — Плохо стараешься.
— Мариан, — слабый голос матери был похож на оригинал как две капли воды, — Мариан, почему же ты не догадалась раньше, ты ведь знала, что он остался на свободе, Мариан. Ах, если бы ты проводила больше времени с мамой, а не со своими друзьями…
— Мне жаль, мама, — шепнула Хоук, чувствуя, как в груди могильным червём копошится полузабытая боль, — мне жаль, но тебя уже не вернуть. Прощай, мама.
— Любимая!
Глаза Хоук распахнулись сами собой. Двое храмовников держали вырывающегося, с разбитым в кровь лицом Андерса.
— Любимая, почему ты ушла без меня? Они схватили меня, они меня нашли!
Он рванулся к ней в последний раз, сбрасывая с плеч державшие его руки и окутываясь лазурным свечением, когда один из храмовников пронзил его мечом. Андерс рухнул на колени, хрипя и всё протягивая к ней руку.
— Тварь… — шепнула Мариан, чувствуя злую обжигающую слезу на щеке, — какая же ты тварь.
— Но я убью тебя, — добавила она громче, — я прикончу тебя и вернусь домой!
И тогда тело Андерса с шипением стало перевоплощаться. В неё.