XXVII-DA-29

[one-line]

Коул/fem!Тревельян-маг. Тепличному цветку из Круга с большим трудом дается роль лидера столь могущественной организации, но ее есть кому поддержать. NH!

Пишет Гость:

Исполнение №1, внелимит

Исполнение №1, внелимит

Эвелин Тревельян всего шестнадцать лет и то, что её имя значит что-то кроме неё самой, она осознает только когда ей говорит об этом Лелиана, наведшая справки о её родственниках и их связях.
Эвелин Тревельян забрали в Круг, когда ей не было и шести.
Там был совсем другой мир и от того, что никого не волнует, как это, Эвелин хочется плакать - иконе нужно быть быстрой, сильной и представительной, а что там кипит у неё внутри - информация совершенно лишняя. Потому, когда её рвет от непривычной пищи, когда у неё болят кровавые мозоли на ногах, когда все её тело покрывается синяками после ночевки в лесу, она молча проглатывает слезы. Волосы она коротко остригла, чтобы не сбивались в неряшливый грязный колтун. Учителя по исцеляющим чарам ненавидит всей душой за то, что мог только высмеивать тех, у кого не получалось, но не учить.
Ей не хватает библиотеки Круга, в которой можно было найти что угодно, но ещё больше ей не хватает её лучшей подруги, которая погибла в пламени мятежа.

Впервые встретившись с ней вне боя, мальчик, который совсем не мальчик, а, дух - или даже демон - проводит рукой у её лица, гладит воздух у её плеча и улыбается ей. Эвелин немного боится его, потому что только дикие долийцы не боятся демонов и их сил, и позволяют своим магам не просто жить в обществе, как будто одного этого мало, но им управлять, но эта улыбка, которая почти и не улыбка, её немного успокаивает.
Кроме того, мальчик, который совсем не мальчик, ничего не требует. Он даже не спрашивает, правда ли её ведет сама Андрасте. Он даже помог ей справиться с демоном, пытавшимся стать ею.
Потому Эвелин решает, что он не опасен. Но все равно крепко стискивает посох.

После этого отправляясь по делам, она каждый вечер находит на своем одеяле баночку с жирной желтой мазью от мозолей. Оставаясь же в замке - стакан теплого травяного настоя возле кровати.
Мальчик, который совсем не мальчик, ходит, где хочет, и делает, что ему вздумается.
Пока - ничего плохого, но Эвелин думает, что его стоило бы посадить на цепь.
Потом ей становится стыдно за эту мысль и, на всякий случай, она извиняется вслух.

Иногда он пытается вытаскивать из неё прошлое. Эвелин позволяет ему, только если они одни - встретились на стене или на верхней площадке в таверне - и труднее всего оказывается объяснить, почему в тринадцать она считала себя настолько греховной, что желала бы не родиться.
Он говорит ей, что это неправильно, даже если все взрослые убеждали в обратном.
Вечером к стакану настоя добавляется пара печений.

Когда она мерзнет ночью и дрожит, слушая завывания волков и ветра, он накрывает её неизвестно где добытым теплым одеялом.

Когда на Изумрудных Могилах она простужается после купания в холодном ручье - мертвецы вокруг и один из них из-под воды хватает Быка за штанину, черная копоть оседает на коже - находит в плошке у костра мед диких пчел.

Когда в подземельях очередного храма вдруг начинает задыхаться, и биться, охваченная паническим страхом, он отступает к стене, мягко свивая что-то в невидимый клубок, и ей становится легче.

Когда в пустыне ноги её вязнут в песке и огромное сияющее небо, полное звезд, кажется невыносимо огромным и пугающим, он рядом, не делает ничего, но от этого легче.

В Тени, когда он начинает метаться, паникуя, она крепко берет его за руку, обещая ему, что они выберутся все вместе. И когда они и правда выбираются, и приходится решать, что же делать с ним и его сутью, она позволяет Варрику делать то, что он считает нужным. Это эгоизм и Эвелин готова признать это - она привыкла, она не хочет, чтобы мальчик, который теперь становится почти совсем мальчиком, однажды растворился в Тени насовсем.

На следующий день она учит его тому, что болит - значит живое. Она сама не так давно выучила эту истину.

Когда бал близок почти закончен, она уводит его на балкон и показывает пару танцевальных движений - тех, в которых сама что-то понимает только стараниями Лелианы и Жозефины - и потом вдруг начинает плакать и долго не может успокоиться, потому что выбор был слишком велик для неё.
Он с сожалением говорит, что теперь уже поздно, он ничего не может сделать с этим.
Она сквозь всхлипы отвечает ему "Во имя подштанников Андресте, просто заткнись".

Когда в Эмпризе, полном кровавой мути и поющих камней, она вдруг начинает смеяться - "Если запоет вода, мы все мертвецы!" - он берет её за руку тем же жестом, каким она успокаивала его в Тени. Но это не слишком помогает, как и второе одеяло не очень-то помогает от намерзающей на нем изморози. Уже на вторую ночь все ложатся как можно ближе к костру, сбившись вместе, и даже Бык не шутит на этот счет.
В ту ночь она засыпает, слушая, как стучит у него в груди сердце.
"Ты кровоточишь?" - спрашивает шепотом, чтобы не будить остальных, и сама хихикает над собой, - "Что это я, я же сама видела".

Когда приходит время решать, делать ли глоток, уносить ли чужую память, она смотрит на него и послушно отступает, соглашаясь - ей и правда хватит своих внутренних демонов, стоит ли добавлять к ним таких, которых она даже не сможет толком понять.

Когда она засыпает за столом, пытаясь в одиночку ещё раз проверить все планы, то просыпается, накрытая теплым одеялом и со стаканом горячего отвара совсем рядом.
Мальчик, который совсем уже мальчик - разве что не понимает многого, для человека естественного - все ещё ходит, где хочет, и делает, что вздумается.

Как-то, словно невзначай, она объясняет ему, что значит поцелуй и что значит любовь. И хоть он и не сразу понимает - "Все особенные, как может быть особенным кто-то один?" - её объяснений хватает, чтобы однажды он принес ей букетик неярких горных цветов.
Как она потом узнает у Варрика - именно он посоветовал такой способ. Предлагал ещё написать стихи, но у мальчика оказалось довольно здравого смысла, чтобы понять всю безнадежность этого варианта.

После победы, пьяная стаканом вина - единственное, что доживает в ней от Круга это отсутствие привычки к алкоголю - она целует его в губы и говорит, что теперь наконец-то начнет звать его Коулом, потому что после того, что случится с ним этой ночью, мальчиком его считать уже будет нельзя.
Кто-то аплодирует ей - после стакана вина она не сообразила выманить Коула из общего зала - а он начинает было спрашивать, почему нельзя - подобные шутки до сих пор вызывают у него затруднения (в том числе и потому, что все его берегут) - когда она затыкает его вторым поцелуем.
Про себя, в своей кружащейся туманной голове, она думает, что стала такой смелой благодаря тому, что всю дорогу он прикрывал ей спину.
Губы у него нежные и не так уж он отличается от любого другого, чтобы вообще ничего не понять в происходящем.

Потом по всей крепости ходили слухи, что Инквизитор устроила разврат с личным демоном прямо на званом приеме. Но это было неправдой. Непосредственно до разврата дошло только в спальне.
Хотя от обуви Эвелин избавилась по собственной инициативе ещё на лестнице.