XXXV-DA-7

[one-line]

ГФ, Солас. Однажды я уже убил бога, который уничтожал этот мир

Пишет birdroid:

Исполнение №1, внелимит, 334 слова

Исполнение №1, внелимит, 334 слова

— Возможно, тебе это удастся совершить дважды, страж, — подбадривает Солас. — Всё зависит от того, кого ты наречешь богом.

Третий раскат грома забивает уши Эйдана незримой ватой, но уже не причиняет боли. Шею поваленного на колени стража хлещет горсть гравия, которая россыпью западает за ворот пластинчатого горжета. С полным крови ртом, Эйдан Кусланд подпирается мечом и чахоточно подымается на ноги.

За спиной лжебога возвышается гребень холмов, к югу перерастающих в гору. За гребнем — песочное небо, грязное, как встревоженное илистое дно реки. Ветер раскручивает клубы пыли, пепла и щепок, и где-то там, за полем брани, за укреплениями, за смертью, есть голубизна, кристально чистая как надежда.

Она есть — но Эйдану её отсюда совсем не видно.

В его груди загорается призыв, “За Хайевер!”, “За вольный Ферелден!”, “За стражей!”, но единственный звук, который он может издать — это сиплый писк, опасно близкий к тому, чтобы стать предсмертным.

Правая поножь героя Фередена слетела, то ли не выдержав удара, то ли утратив застежки в вихре теневого пламени. Некогда начищенный до блеска шлем лежит под ногами тусклым валуном; грифоновы крылья, которыми его увенчал ривейнский чаровник-кузнец, рассечены как буханка хлеба, безжалостно брошенная под лезвие меча — вот только поганый остроухий бог за все сражение держал в руках лишь посох да Эйданову жизнь.

— У меня нет ни капли желания провожать тебя на тот свет, страж, — говорит Солас. — Однако, ежели ты настаиваешь, я могу оказать тебе честь последнего боя.

Эйдан сплевывает смесь крови и слюны, заполнившую рот, однако порыв пыльного ветра размазывает её багряной пенистой кляксой по нагруднику, услужливо помечая лжебогу сердце на сильверитной пластине.

— Коли на то воля Создателя, — хрипит Эйдан, но слова застревают в его горле. “То я умру на этой горе?” “То лучше я сгину героем, нежели трусом?” Проклятье.

Проклятье!

Он ведь так и не пришел к примирению с сыном.

Четвертый раскат грома глушит все его мысли и метания. А затем… затем он видит надежду.

За спиной лжебога возвышается гребень холмов, к югу перерастающих в гору.

А за гребнем — крылья союзных знамен.